Главная страница >> Библиотека >> Статьи о Че Геваре

Одиссея отряда Че

Отряд из 80 повстанцев, вооруженных главным образом старыми ружьями, атаковал и захватил казармы в Уверо. Потери противника составили 14 убитых и 19 раненых. 14 человек было взято в плен. Кроме того, было захвачено большое количество оружия и боеприпасов. В свою очередь повстанцам эта победа далась ценой 7 убитых и 8 раненых.

Как и предполагалось, правительственные войска организовали ожесточенное преследование. Поэтому отряд разделился на две части. Было решено, что основная группа во главе с Фиделем, вооруженная новым оружием, быстро покинет опасный район, а другая часть отряда под командой врача повстанцев Че Гевары заберет с собой раненых, спрячет в надежном месте лишнее оружие и попытается затем ускользнуть от преследования.

Погоня

Эта глава составлена из воспоминаний Алехандро Оньяте Каньете (Кантинфлас), Джоэля Иглесиаса, и Эрнесто Че Гевары.

После того, как мы похоронили погибших при штурме Уверо, Фидель приказал Че переправить раненых в какое-нибудь надежное место, где бы они могли оправиться от ран. Кроме того, он оставил на его попечение старое оружие. Мы отделились от основного отряда и встретились с ним лишь 40 дней спустя. Наша одиссея началась утром следующего дня, когда мы выступили в путь, проходивший по сильно пересеченной гористой местности.

В тот же день в район сражения начали прибывать батистовские войска, сея повсюду страх. Над полем боя и его окрестностями проносились самолеты. А мы тем временем спешили увеличить разрыв между нами и преследователями. Но чтобы уйти, надо было решить проблему с ранеными.

Ранены были Альмейда и Пена. Сами они передвигаться не могли. Точно в таком же положении находился и Кике Эскалопа. Манальсу я не рекомендовал двигаться, так как у него было прострелено легкое. Мануэль Акунья, Эрмес Лейва и Масео были в состоянии идти без посторонней помощи. Сопровождали раненых Вило Акунья, Синесио Торрес, проводник, Джоэль Иглесиас, Алехандро Оньяте и я.

Тяжелораненых, например Манальса с пробитым легким, мы несли в гамаках. Альмейда был ранен в голову и ноги, но шел сам.

Нам было известно, что кто-то должен прийти нашему отряду на помощь, но этот «кто-то» так и не появился. Поэтому Че принял решение укрыться в лесной чаще и замести все следы.

Старое оружие, которое в этих условиях нести с собой было невозможно, мы спрятали в пустой бочке, намереваясь впоследствии вернуться за ним.

Положение было серьезным, так как раны у Кике Эскалопы нагноились, а установить, насколько тяжелым было ранение Манальса, не представлялось возможным. Мы разведали окрестные дороги и, не встретив солдат противника, решили перебраться за три-четыре километра отсюда в заброшенное боио, в котором обнаружили много цыплят.

Мы с трудом добрались до боио, расположенного на берегу речушки Арройо-дель-Индио. Хотя переход был небольшим, мы потратили на него весь остаток дня.

Боио принадлежало крестьянину Вето Галану. Устроив раненых, мы принялись за работу: приготовили куриную похлебку с овощами, найденными на огороде. Сделали также ароматный напиток из мяты и майорана, предохраняющий от лихорадки.

Утром следующего дня, основательно позавтракав и уничтожив порядочно цыплят, мы поспешили дальше, так как практически провели после атаки целый день на одном месте, близко о дорог, по которым могли добраться сюда вражеские войска.

Мы взяли курс на расположенный неподалеку дом крестьянина по имени Исраэль, который жил там со своей женой. Луть вначале лежал вдоль Арройо-дель-Индио, потом мы свернули и пошли в гору. Состояние раненых было плохое, некоторые стонали от боли.

Тащить товарищей по этим кручам было делом нелегким, но в конце концов мы кое-как добрались. Хозяева дома предоставили нам даже свою постель, чтобы раненые могли поспать.

Не помню, в какой именно момент, но точно знаю, что мы уже находились в доме Исраэля и Эсмелинды, Че решил проверить, не оставили ли мы каких-либо следов на своем пути. Думаю, что он хотел также отыскать спрятанное оружие и перетащить его в пещеру под названием Ла-Политика, невдалеке от первого попавшегося нам боио.

Пробираясь сквозь чащу, мы вдруг услышали чьи-то голоса и быстро и бесшумно, не обнаруживая себя, стали продвигаться вперед, чтобы встреча произошла как можно дальше от того места, где находились раненые.

Мы уже собирались выйти на дорогу, когда Че, встав впереди Вило и чуть ли не оттолкнув его, решительно заявил: «Идите сзади, я пойду впереди!» Желание Вило, естественно, было как можно меньше подвергать риску Че в случае, если на дороге вспыхнет перестрелка. Но тот не согласился и пошел впереди.

Мы приблизились к тому месту, откуда слышались голоса, и, к своему удивлению, обнаружили, что, хотя это действительно были солдаты, нападать ни на кого они не собирались. Это были те самые разбитые вояки, которых Фидель отпустил в Уверо на свободу, и теперь они жаждали только одного — отыскать дорогу, ведущую в долину.

Че вышел им навстречу, указал направление и сказал, что в этих местах полным-полно повстанцев, мы, мол, лишь разведывательный патруль, и им лучше не сходить с дороги, так как путь в чащу им заказан.

Затем мы проводили их до просеки, и Че объяснил им, как выйти к побережью. Они поблагодарили нас и быстро скрылись из глаз. Так закончилась наша разведка.

Эту ночь мы провели в уютном боио, но наутро перебрались в лес и отправили хозяев за курами для раненых.

Вечером, видя, что супруги не возвращаются, и опасаясь предательства, Че приказал продолжать передвижение. Но сам он с Синесио задержался на некоторое время, надеясь, что Исраэль и Эсмелинда все же вернутся с провизией.

Прождав понапрасну, они отправились в путь и, так как мы передвигались медленно, вскоре догнали нас. Некоторые раненые, например Альмейда, еле волоча ноги, хватались за деревья, чтобы не упасть.

Впоследствии мы узнали, что Исраэль и его жена были схвачены, но не выдали нас и направили врагов по ложному следу.

Этот день мы провели в горной расселине в районе Дос-Брасос-де-Пеладеро.

К вечеру вернулся Синесио с тремя крестьянами, вызвавшимися нам помочь. Двое из них — Бандерас и Исраэль Пардо — стали впоследствии бойцами Повстанческой армии (Бандерас погиб в чине лейтенанта в бою под Хигуэ). Третьим был старик по имени Фелисиано.

Че долго беседовал с Исраэлем, Бандерасом и Фелисиано, расспрашивал их, какую помощь они могли бы оказать нам. Первой и самой главной задачей было найти надежное место и укрыть раненых. Тотчас Исраэль предложил свой дом, и все трое выразили готовность оказать необходимую помощь.

После этой встречи мы почувствовали себя более уверенно, хотя нас по-прежнему тревожило необъяснимое исчезновение крестьянина Исраэля и его жены Эсмелинды. С нами теперь были крестьяне, хорошо знакомые с местностью, которым мы могли доверять без тени сомнения.

Когда стемнело, мы занялись приготовлением пищи, а тем временем Исраэль Пардо отправился к себе домой за съестным. В ту ночь, хотя мы, как всегда, несли по очереди дежурство, напряжение спало и у нас уже хватило духа на то, чтобы поболтать друг с другом и даже переброситься шуткой.

Первого июня в 6 часов утра мы направились к дому Исраэля, расположенному примерно в четырех километрах. Последние из нас прибыли, когда уже снова стемнело.

В доме Пардо

Эта глава составлена из воспоминаний Алехандро Оньяте Каньете (Кантинфлас), Джоэля Иглесиаса и Эрнесто Че Гевары.

Семьи Исраэля, Синесио и старого Фелисиано встретили нас очень тепло. Нам приготовили еду и предоставили в наше распоряжение все, что у них было, в том числе кровати для тяжелораненых.

Мы было заикнулись, что в доме места мало и все мы не уместимся. Но Исраэль решительно заявил: семья ляжет в маленькой комнатке, раненые — там, где их уложили, здоровые — в большой комнате. Боио Пардо больше смахивало на небольшой сарай, но стоило нам только заговорить о том, чтобы спать на улице, как вся семья единодушно запротестовала против нашего намерения.

На следующий день Че сразу же приступил к лечению раненых. Тут произошел небольшой казус.

Товарищ Масео, раненный в руку, человек по характеру веселый и непоседливый, вызвался помогать Че. Он ничего не смыслил в этом деле, но утверждал, что когда-то, в тяжелые времена, даже зарабатывал себе на жизнь, врачуя больных.

В первые дни раненые с трудом соглашались, чтобы он делал даже самую простую перевязку. Тем не менее мечтой Масео было делать уколы, и он тщетно пытался добиться своего.

В конце концов, чтобы решить эту проблему, Че закатал рукав и дал Масео воткнуть себе несколько раз в руку пустой шприц — для практики. И с этого момента Масео официально стал санитаром нашего потрепанного войска.Весь июнь 1957 года ушел на лечение раненых товарищей и на формирование нашего небольшого отряда, который должен был влиться в колонну Фиделя.

Раненые поправлялись. Налаживалась и охрана нашего лагеря. Че разработал с крестьянами систему звуковых сигналов, которые передавались от дома к дому и предупреждали нас о появлении солдат или каком-либо ином происшествии. В двух случаях была поднята ложная тревога. Наши наблюдатели заметили передвижение правительственных войск и, не выяснив, куда они направляются, подали сигнал. Но, в конце концов, ничего плохого в этом не было: для нас это была лишняя тренировка, а кроме того, доказательство, что наша система действует и находится в постоянной готовности.

В этот период, особенно когда раненые окрепли, мы время от времени спускались на берег Пеладеро. Че тоже ходил с нами, чтобы побеседовать со стариками Исраэля, боио которых находилось неподалеку, и поплавать. Он несколько раз купался в небольшом чистом озерце рядом с домом.

В то время к нам приходило много народу с просьбой принять в отряд, но увидев, что тут дело нешуточное, многие пускались в обратный путь. Трудности и невзгоды служили самой лучшей проверкой.

К нашему маленькому отряду в разное время присоединилось не менее 40 человек, но и уходили от нас постоянно — когда с нашего согласия, когда помимо нашей воли. В результате в отряде всегда было не больше 25—30 человек.

Кантинфласу и Джоэлю как-то довелось побывать на участке Бандераса, расположенном довольно далеко от того склона горы, куда мы обычно ходили за юккой и бананами.

Кантинфлас заметил на его участке небольшую плантацию марихуаны. В те времена это наркотическое растение нередко встречалось в Сьерра-Маэстре.

Нищета заставляла крестьянина прибегать к любым способам, чтобы не умереть с голоду. В связи с этим у Че был разговор с Бандерасом.

Вообще Че немало спорил с этим человеком, который хотел вступить в отряд, но был немного недисциплинирован. Че предупреждал его, что до тех пор, пока он не преодолеет свои недостатки, он не сможет присоединиться к нам. Много раз мы слышали, как они спорили о земле, о том, как ее лучше обрабатывать. Че утверждал, что наилучших результатов можно достичь, организовав кооператив, Бандерас возражал. В то время заветной мечтой Бандераса было сменить свой участок в горах на плантацию на равнине.

Другой заботой Че было установить контакт с Давидом Гомесом Ньето, который был управляющим скотоводческой латифундии на побережье, в устье реки Пеладеро, и, по слухам, симпатизировал нам. После того как Че встретился с этим управляющим, мы отправились к нему за мясом, которого он дал столько, что мы еле дотащили его по горным кручам до лагеря. Через Давида Че установил контакт с руководством Движения в Сантьяго.

Через два дня после этого мы отправили в Сантьяго Манальса, переодев его крестьянином и поручив заботам Синесио, а несколько дней спустя переправили туда же и Кике Эскалону, у которого гноились раны.

По вечерам в доме Исраэля мы устраивали беседы, в которых участвовали многие крестьяне — соседи Пардо. Поначалу, когда мы только обосновались в этом районе, круг наших собеседников был ограничен Бандерасом, Фелисиано и Исраэлем. Но понемногу вокруг нас собиралось все больше крестьян, которым мы могли доверять. И все это главным образом благодаря Че, его постоянному общению с людьми, беседам. Так мы завоевывали симпатии этих людей. Всем было известно, кто мы, однако никто не донес на нас. Наоборот, спешили предупредить нас в случае опасности. Так вот, по вечерам мы вели беседы и говорили на разные темы: сколько будет людей у Фиделя, когда мы снова с ним соединимся, что будет после окончания войны. Мы договорились встретиться после победы Революции и обменялись адресами. Говорили и о спиритизме, о легендах — обо всем, о чем придется. Но одна тема выплывала в наших разговорах чуть ли не каждый вечер: легенда о птице-ведьме, миф очень древний и крайне почитаемый в тех краях. Рассказывали, что один испанец как-то выстрелил в эту птицу, но не убил ее, а сам чуть не поплатился жизнью: шляпа у него оказалась пробитой в нескольких местах. Был один несчастный, который не верил, что есть такая птица, но однажды ночью она явилась ему, и с тех пор он калека.

Во время одной из таких бесед я заявил, что пусть только эта птица появится — я уложу ее из винтовки наповал. Крестьяне предупреждали, что тот, кто так говорит, обязательно встретится с птицей и последствия будут самые печальные.

На следующий день все только и говорили о моей выходке, а некоторые даже отказывались выходить со мной на улицу. Че, когда мы остались наедине, спросил, что я думаю о птице и зачем я пообещал ее пристрелить. Я ему объяснил, что не верю в эту чертовщину.

Несколько дней спустя мы опять вернулись к этой теме, и я воспользовался случаем, чтобы разъяснить, что, хотя сам не верю в птицу, тем не менее уважаю мнение тех, кто верит. На следующий день Че меня поддел: «Что, Джоэль, сдрейфил перед птицей-ведьмой?»

Я ему сказал, что дал это разъяснение потому, что некоторые товарищи стали бояться ходить со мной, кроме того, я заметил, что мои слова произвели неприятное впечатление на крестьян. Но все равно я в эту птицу нисколечко не верю.

Уже в последние дни нашего пребывания в районе реки Пеладеро мы остались без помощи Давида: судя по всему, его связи с повстанцами были раскрыты.

Узнав о наших контактах, батистовцы арестовали его, он был подвергнут варварским пыткам. Мы уже думали, что его нет в живых, но он снова объявился и первым делом доложил, что не сказал ни слова.

Мы стали готовиться к выступлению. К отряду примкнули Исраэль, Бандерас и Родольфо Васкес — все из местных. Чуть позже к нам присоединился Куэрво.

В авангарде шел Вило Акунья, затем следовало, так сказать, командование во главе со мной, так как Альмейда все еще передвигался с трудом из-засвоей раны, и вслед за ним две небольшие группы под командой Масео и Пены.

Была поставлена задача как можно скорее отыскать колонну Фиделя. Во время переходов мы старались избегать встреч с противником, так как наше вооружение и состояние отряда оставляли желать много лучшего.

26 июня, на рассвете, мы покинули дом Исраэля и спустились к реке Пеладеро, где жили старики Пардо. Тут нам пришлось сделать привал, так как о нашем выступлении стало известно крестьянам и они собрались, чтобы проводить нас.

Впереди нам предстоял перевал через крутую и высокую гору, которую мы впоследствии окрестили Ослиной горой.

Через Неваду в Инфьерно

Эта глава составлена из воспоминаний Алехандро Оньяте Каньете, Джоэля Иглесиаса, Эрнесто Че Гевары и крестьян Поло Торреса, его супруги Хуаны Гонсалес и Исидоры Морасен.

Мы стали взбираться на высокую гору и шли, шли, продираясь сквозь заросли, никаких там тропинок не было, мы взбирались все выше и выше, но, казалось, этому подъему не будет конца. В общем, путь до дороги на Пиналито у нас занял что-то около трех-четырех часов. И, конечно, раненые, хотя чувствовали себя лучше, все еще не выздоровели полностью. Здоровые — те, что шли с нами с самого начала и уже привыкли к Сьерра-Маэстре, — обросли жирком за время отдыха, потеряли сноровку. Горожане, примкнувшие к отряду, быстро уставали, и только новички из местных держались молодцом, но и с них пот лил градом, так как они без устали помогали остальным бойцам.

Так мы добрались до дома Тото на горе Баррио-Нуэво.

Во время этого перехода нас догнал один из связных и доставил зубоврачебные инструменты. Как только мы устроили привал, Че с энтузиазмом принялся искать, кому бы удалить зуб, причем операцию эту он собирался делать впервые в жизни. Первыми кандидатами были Исраэль и Джоэль Иглесиас, которые давно уже жаловались на зубную боль. Исраэлю выдернули зуб в тот же день. Че Геваре помогал Масео, который тоже был захвачен этой идеей и вел агитацию среди тех, у кого зубы были в плохом состоянии. Джоэль решился лишь на следующий день.

Мало того, что у меня не было опыта, не хватало еще и обезболивающих средств. Так что приходилось больше налегать на «психологическую анестезию», и я поносил своих пациентов на чем свет стоит, если они неумеренно жаловались, пока я копался у них во рту.

Действовало наше небольшое войско так же, как и любой отряд в то время: мы постоянно заботились о том, чтобы нас не обнаружила вражеская авиация, выставляли надежное охранение, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Кроме того, так мы приучали новичков к партизанской жизни.

Примерно 1 июля мы простились с Тото, его семьей и соседями, с которыми уже успели сдружиться.

В походе Че иногда останавливался, чтобы оказать врачебную помощь местным крестьянам.

В эти дни мы понесли первые потери: некоторые покинули отряд, не вынесли трудностей походной жизни, убоявшись еще больших невзгод, ожидавших нас в будущем.

После того, как мы прошли Баррио-Нуэво, был устроен привал. Че использовал его для разговора с бойцами, так как у нас уже были установлены необходимые контакты и мы собирались как можно быстрее уйти из этого района. Он сказал, что тот, кто хочет уйти из Повстанческой армии, должен это решить сейчас, и пояснил, что таких людей не будут считать дезертирами, ибо известно, какие трудности представляет партизанская жизнь, особенно для горожан, непривычных к таким условиям. Кроме того, он объяснил, что впереди нас ждут нелегкие дни, долгие переходы по сильно пересеченной местности, голод, жажда, ожесточенное преследование, возможные встречи с противником в неблагоприятных для нас условиях. Тот, кто не готов к этому, должен об этом сказать сейчас, так как в данный момент это не нанесет ущерба отряду. Он объяснил также, какие трудности создадут те, кто решит уйти из отряда в неподходящем месте, и поэтому предложил воспользоваться последней возможностью.

Некоторым было стыдно показать, что они испугались. Нашелся один человек, некто Чичо, который от имени группы товарищей заверил, что они будут идти вперед, пока их не остановит смерть. И высказал он это с огромной убежденностью и решимостью. Каково же было наше удивление, когда мы, пройдя дом Бенито Моры и расположившись на ночлег на берегу маленькой речушки, вдруг узнали, что эта группа бойцов хочет покинуть отряд. Мы дали согласие и окрестили это место в насмешку над ними «Речкой смерти», ибо лишь до этой речки хватило хвастливой решимости Чичо и его товарищей. Так мы и именовали эту речушку вплоть до нашего ухода из Сьерра-Маэстры.

В тех местах жил Поло Торрес, который затем стал одним из главных наших союзников и поставщиков продовольствия. Его усадьба приносила порядочный урожай маланги, бананов и разных других фруктов — все это он в течение всей войны предоставлял в распоряжение Повстанческой армии.

Поло вбегает в дом и говорит мне: «Хуана, там какие-то люди пришли». Я сразу смекнула, кто это мог быть. А надо сказать, что в это время у нас в доме была одна женщина, которая пришла сделать укол моей больной дочке. Я хотела сказать ей, чтобы она зашла попозже. Но у нее уже все было приготовлено, она сделала укол и ушла домой. Тут я спрашиваю Поло: «Так что там случилось?» Он мне опять: «Там какие-то люди пришли». Поворачивается, уходит и возвращается уже с ними. Их было трое. Среди них был Че, но я не могла этого знать, так как видела его впервые.

Сначала я угостила их чаем, а потом, прежде чем они отправились к остальным товарищам, расположившимся на привале, я им сварила кофе. В то время они не могли остаться в доме, их могли заметить. Обедали они в близлежащей пещере. Я им послала туда риса и тушеную малангу с мясом. Поели они часа в три, а в четыре уже отправились в Арройо-де-лас-Лечес.

Я ходил по делам, и когда пришел в Ла-Месу, обнаружил, что они заняли местечко под названием Исла-де-Пинос. Я пошел туда и попал в плен к Мексиканцу и его товарищам. Я был с мачете, они у меня все отобрали и отвели к Че. Там я с ним и познакомился. («Как тебя зовут»? — «Поло Торрес».) И тогда мы отправились к моему дому. Когда пришли, я сказал ему, что здесь можно надежно спрятаться, но он не согласился: кум скажет куму, кума — куме, брат — брату и так всему свету по секрету. Поэтому оставаться здесь, тем более с ранеными, рискованно. Мы закололи свинью и стали готовить обед. Один из бойцов по имени Дарио пошел за бананами, сахарным тростником, овощами. А тем временем готовился кофе, варилась еда. Под вечер мы поели и отправились к Арройо-де-лас-Лечес, где разбили лагерь. Помню, мы двигались по очень плохой дороге, я шел впереди с Феликсом Пеной. И тут у нас с ним возникла ссора. Пена споткнулся, упал, ударился о камень и сгоряча стал требовать, чтобы я показал более удобную дорогу. Но там лучше дороги нет, эта — вниз по реке — была самая лучшая. Тогда вмешался Че, сказал, чтобы Пена не кипятился, что, действительно, лучше этой дороги нет, и конфликт был улажен.

Когда мы добрались до Арройо-де-лас-Лечес, Че спросил у меня: «А кто там живет?» Я ответил: «Там, наверху, живет мой двоюродный брат, хороший человек». Он спрашивает: «Как его зовут?» Я отвечаю: «Фелипе Торрес». После этого он мне говорит: «Поло, возвращайся-ка ты домой». И я пошел. Добрался поздно, уже ночью, и тотчас нарвал бананов. Вместе с женой мы их очистили, сварили и оставили до утра. Утром я добавил к бананам жареного мяса и отнес в лагерь. Тут Че меня огорошил: «Поло, ты погубил всю нашу армию, ты настоящий саботажник». Я струхнул немного и спрашиваю: «В чем дело, что случилось?» Он мне говорит: «У кого понос, у кого рвота — все в ужасном состоянии». Мы еще немного побеседовали, пока не поднялись товарищи, и тут он меня попросил подыскать ему проводника, чтобы идти дальше. В то же утро мы вышли с Туто Альмейдой, который должен был довести нас до дома одного товарища в Акантиладо, расположенном вниз по реке Гуайябо. В Акантиладо мы переночевали в доме крестьянина по имени Архимиро. Некоторые спали в помещении, другие — на улице, устроившись в небольшом лесочке неподалеку. Хотя пройдено было очень немного, мы все-таки решили разбить свой лагерь здесь,так как предстоял длинный переход и лучше было начинать его с утра пораньше. Физическое состояние людей было очень плохое. Сюда нас довел Туто, а на следующий переход у нас был проводником Архимиро.

Целый день мы отдыхали, лечили товарищей — не только раненых, которые чувствовали себя еще не совсем хорошо, но и других. У некоторых на ногах образовались язвы, а уж животы-то болели у всех без исключения.

Практически мы за два дня продвинулись на восемь километров. С проводниками была проблема. Обычно они знали небольшой отрезок пути, и поэтому невозможно было спланировать движение и знать заранее, что нас ожидает. Но тут все разрешилось — мы случайно встретились с Эмилио Сосой, который был проводником отряда, высадившегося с «Гранмы», после боя под Алегрйя-де-Пио, и потому заслуживал доверия. Он прекрасно знал дорогу, по которой нам предстояло идти, и был рад оказать нам помощь. В дальнейшем мы не испытывали никаких затруднений, Эмилио отлично справился со своей задачей.

Рано утром следующего дня мы снова отправились в путь по точно намеченному маршруту. Первые отрезки пути нам дались нелегко. Мы шли по бездорожью, все время поднимаясь в гору. Вместе с Эмилио нас сопровождал Архимиро, который сам выразил желание помочь нам.

Почти к полудню мы достигли Агуакате, расположенного недалеко от вершины Ла-Невада. Отдохнув там, мы продолжили путь, намереваясь перевалить через Ла-Неваду и выйти к Мальверде, но тут произошел инцидент, благодаря которому мы, возможно, избежали встречи с правительственными войсками в очень невыгодных для нас условиях.

Вдалеке мы увидели двух крестьян, которые при нашем приближении попытались скрыться, и пришлось броситься за ними вдогонку, чтобы задержать. Оказалось, это были две девушки-негритянки по фамилии Мойя.

Мои сестры Хуана и Инес, одетые по-мужски, в брюках и сомбреро, собирали бобы у подножия горы. Судя по всему, их приняли за мужчин, и Че приказал поговорить с ними, выяснить их настроение. Выполнять задание отправились двое бородачей, а в то время про бородачей распространяли немало разных небылиц. И вот, как только мои сестры их увидели, они тотчас пустились наутек. Повстанцы — за ними, бегут и кричат, чтобы они остановились. Хуана так бежала, что упала в обморок. Один из бородачей подошел к ней и говорит: «Девушка, зачем вы бежите от нас, мы ведь не злодеи». Повстанцы привели их к Че, и он им объяснил, что перед ними люди Фиделя, что они не причиняют зла крестьянам, а стараются освободить крестьян и весь народ Кубы и покончить с несправедливостью, царящей в стране. Объяснив им все подробно, он спросил:

— Как зовут вашего отца? Они ответили:
— Эстебан Мойя.
— А где он живет, чем занимается?
— Он сейчас дома.
— Как вы думаете, мы можем встретиться с ним сегодня вечером?
— Конечно, почему же нет?

Тогда Че попросил их, чтобы они пошли домой и предупредили отца. Но отец ушел в лавку, и они все рассказали моему брату. Брат тотчас отправился к ним, и они ему сказали, что очень голодны, так как уже три дня ничего не ели. Рейнальдо возвратился, рассказал все матери, и они вдвоем принялись готовить еду.

Тут пришла я, увидела, что мать готовит целую гору еды, да еще в неурочный час, и удивилась: «Зачем вы готовите столько еды, что, будут гости или у вас завелось много работников?» Они засмеялись и ничего не ответили. Но все же спустя некоторое время сказали: «Послушай, Исидора, у нас остановились повстанцы». С едой мы отправились к Ла-Неваде. Но когда пришли к повстанцам, Че стал интересоваться не столько пищей, сколько тем, где находятся жандармы. Он знал, что преследователи пытаются напасть на их след. Они шли в направлении Ла-Патриа, и у них был только один выход. Жандармы были в Санта-Ане и в Кантимплоре — как раз в тех местах, через которые им предстояло пройти.

Че, стоявший рядом с Альмейдой, подозвал меня и спросил:
— Ты была на побережье? Я ответила:
— Да, сеньор.
Тогда он попросил:
— Ну так расскажи, как там дела. Я сказала:
— По правде говоря, там довольно много жандармов. Ходят с собаками, вылавливают повстанцев,

Тотчас были приняты меры безопасности, в том числе установлено наблюдение за долиной, часть которой просматривалась с этой точки. Присутствие правительственных войск в долине Мальверде заставило изменить намеченный маршрут: тетерь предстояло идти не по северному, а по южному склону Туркино, а это был более трудный путь. Решено было взять курс на Кантимплору, а из Кантимплоры пробираться по прибрежному склону Туркино вплоть до соединения с Фиделем в Льянос-дель-Инфьерно.

В тот раз я дошел с ними до дама Вискаино, где мы остановились, потому что сил больше не было подниматься по Кантимплоре. Оттуда они шли одни. Че сказал мне: «Поло, возвращайся обратно». Он велел мне вернуться и быть готовым к выполнению новых заданий. Это он сказал на прощанье, когда они уже уходили в горы, вершины которых были окутаны облаками.

Алехандро Оньяте Каньете (Кантинфлас). Закончил войну в чине капитана.
Понсиана Перес (Старуха). Крестьянка.
Кресенсио Перес. Майор.
Ригоберто Гарсес (Быстроногий Олень). Связной и боец. Закончил войну в чине лейтенанта. .
Иполито Торрес. Проводник и связной. Закончил войну в чине капитана.
Хуана Гонсалес. Крестьянка из Ла-Месы.
Исидора Морасен. Жительница Санта-Аны.
Антонио (Базука). Окончил войну в чине капитана.
Джоэль Иглесиас. Майор. Член ЦК Компартии Кубы.
Мигель Анхель Мендес. Погонщик из Ла-Хайбы.
Эрнандо Чакон. Закончил войну в чине капитана.
Теодоро Наранхо (Пеленчо). Связной.
Альфонсо Сайяс. Майор. Член ЦК Компартии Кубы.
Рафаэль Вердесия Льен. Проводник и связной.
Эрнан Басало Авила. Связной. Житель Мальверде.
Луис Креспо. Майор. Участник высадки с «Гранмы». Член ЦК Компартии Кубы.

Рисунки Посады

Главная Биография Библиотека Галерея Мультимедиа Ссылки Обратная связь English Espanol