Canto al Nilo

Enorme es tu pasado
insumiso mar de dos mareas.
Tu sinfonía de inquietos cocodrilos
dio marco al monolítico arquitecto;
las plegarias del hombre labraron su futuro
a partir del concepto que aprendiste de la vida,
tu sangre legamosa
llenó las tierras de blancos trinos vegetales;
tu mecanismo de cósmico impulso
llevó al Africa a través de las eras
desde antes que a los toros venerara.
 
Pero cuánto dormiste;
cuarenta siglos fueron hasta el grito del coraje
que sólo estremeciera tu músculo atrevido.
 
Si hoy le canto al ayer de muerta piedra
y convoco los recuerdos de Tebas,
es que el presente aflora en tu pasado,
es que vive en la presa de Asuán
y en Suez reconquistado.
Canto al nuevo grito de tu garganta sonorsa,
al hondo retumbar de las pisadas solemnes
uniendo su destino en el polvo del desierto.
Canto a la mano sobria que estrecha su certeza
con la certeza inculta del último beduino.
 
Va el canto hacia los hijos que defienden tu suelo
con los firmes morteros de los rifles del pueblo.
 
(¿Alguien puede afirmar sin sonrojarse
el triunfo de la fuerza sobre la fe del hombre?)
 
Te admiro y te presiento en mis almas sustanciales
con toda tu justicia de arteria nutritiva,
te quiero porque hermano mi aurora con tu aurora
y en mis carnes se adentra la feroz mordedura
de coloniales fauces
(decadentes mandíbulas celadoras de Israel)
y retumba en mis sienes, en el clásico son,
el eco de las bombas que caen sobre tu hermano
rectilíneo y sosegado hermano artificial,
sin doblegar tu cielo de impávidas alburas.
 
Hoy que mi patria está llena de jalones huecos
y yo inicio mi pistola en hazañas menores,
tu epopeya acicatea mis ideales
espuela de la lucha nos recuerda (1)
badajo de la fuera más sublime.
Si tu impulso no emerge en las riberas del Plata
y es vano tu ejemplo para ahuyentar su modorra,
llevaré mis pupilas cargadas de tu esperma
para derramarlas sobre la tierra en derrota.
Al fin,
¿alguien puede afirmar sin sonrojarse
el triunfo de la espada sobre la fe del hombre?
 

Ernesto Guevara

Песня, посвящённая Нилу

Велико твоё прошлое,
непокорное море о двух берегах.
Гармония твоих беспокойных крокодилов
является примером для архитектора, строящего из камня;
молитвы человека создают его будущее,
в зависимости от того, чему научила жизнь,
твоя илистая кровь заполняет земли,
покрытые белыми трилистниками;
действие твоей весёлой энергии
провело Африку сквозь тысячелетия
от времён, когда она поклонялась быкам.

Но поскольку ты уснул;
только сорок веков спустя крик гнева
сотряс твоё храброе сердце.

Если сегодня я пою о прошлом мёртвого камня
и призываю воспоминания о Фивах,
это значит, что в твоём прошлом проявляется настоящее,
это значит, что оно живёт в Асуанской плотине
на отвоёванном Суэцком канале.

Я воспеваю новый крик твоего звучного горла,
когда раздаётся глубокий звук торжественных шагов,
выполняя своё предназначение в пыли пустыни.

Я воспеваю сдержанную руку, которая соединяется в рукопожатии
с дикой верой последнего кочевника.
Песня идёт к сыновьям, защищающим твою землю
Твёрдыми стволами винтовок народа.
Может ли кто-нибудь утверждать, не краснея,
превосходство силы над человеческой верой?

Я восхищаюсь тобой до глубины твоей души
со всей её справедливостью питающей артерии,
я люблю тебя, потому что приближаю свою зарю к твоей заре
и в мою плоть вгрызается свирепая пасть колонизатора
(слабеющие бдительные челюсти Израиля)
и грохочет в моих висках совершенный звук,
эхо бомб, падающих на твоего брата,
прямолинейного и спокойного искусственного брата [1],
не покоряя твоё небо бесстрастной белизны.

Моя родина прожила немало пустых времён,
и я сегодня приобщаю свой пистолет к малым подвигам,
твоя история побуждает мои стремления,
нас будит шпора борьбы
языком самой благородной ярости.
Если твоя энергия не поднимется на берега Ла Платы,
и будет бесплодной твоя попытка отогнать тяжёлый сон,
я направлю свои очи, наполненные твоим семенем,
чтобы охватить взглядом разрушенную землю.
В конце концов,
может ли кто-нибудь утверждать, не краснея,
превосходство оружия над человеческой верой?

[1]  прим.перев.: Суэцкий канал

перевод Алисы Игнатовой и Анастасии Воиновой