 |
 |
|
|
Главная страница >> Библиотека >> Статьи о Че ГевареРоль связногоОказавшись на вершине горы с донесением, ты невольно думал, что без связного нельзя выиграть войну. Андрес Менес Охеда В декабре 1957 года я получил второе задание: доставить экземпляры газеты «Кубано либре» отделениям «Движения 26 июля» в Байямо и Гаване. Кроме того, Че дал мне странное и непонятное поручение — раздобыть маленький токарный станок и магнитофон. Как и в прошлый раз, он заказал и книги. Я принес ему две книги Марти и одну Антонио Масео. Он просил «Золотой возраст», мои поиски увенчались успехом. Над выполнением задания мне пришлось поломать голову — не так-то просто было миновать армейские посты с большим свертком, в котором было не что иное, как партизанская газета! Но был отдан приказ отправляться в путь снова. Конечно, я знал все тропки и дороги. Задание было успешно выполнено: я переправил в Байямо и Гавану «Кубано либре» и доставил на обратном пути станок и магнитофон. Вместе с «Золотым возрастом» Марти я принес энциклопедический словарь и очень красивый радиоприемник на батареях для госпиталя. Ригоберто Гарсес Я был связным Че. Много раз, когда складывалась тяжелая обстановка, я доставляй донесения. Первое донесение, которое мне дал Че, я доставил в Ла-Плату. Че передал мне записку и сказал: «Ее нужно доставить как можно скорее. Передай ее такому-то». Это было донесение командованию. Из Ла-Плата-де-ла-Месы в Ла-Плату я вышел пешком — пройти предстояло почти 25 лиг. Ночь меня застала в Агуа-Ревесе. Там я заночевал. Чуть забрезжил рассвет, я вновь отправился в путь. В Ла-Плату я пришел днем, приблизительно в половине двенадцатого. Идти пришлось быстро — я порядочно устал, с меня лил пот. Я передал донесение дежурному и повернул назад. По дороге мне попалось молодое кукурузное поле, и я немного поел. Я срывал початки и ел сырую кукурузу. В то время как Че думал, что я еще только добираюсь до Ла-Платы, я уже был в лагере. Когда я подошел, Че стоял с Камило, и они оба удивились, увидев меня. Че мне сказал: «Черт побери, вы быстроноги, как олень». Я застыл на месте, так как впервые услышал название этого животного.Но Камило, улыбаясь, сказал: «Теперь мы тебя будем звать Быстроногим Оленем». Быстроногий Олень Оказавшись на вершине горы с донесением, быстро передвигаясь и прислушиваясь к каждому шороху, ты невольно думал, что без связного нельзя выиграть войну. Когда тебя вызывал командир, например Че, отдавал тебе сложенную пополам бумажку, пристально смотрел на тебя, клал руку на плечо и говорил одно лишь слово, ты, видя приготовления к бою, понимал, что донесение должно быть доставлено быстро. Оружие связного — его быстрые ноги. Подвиг связного — преодолеть три горы, что называется, одним прыжком. Каждая минута для связного — что лишний патрон для бойца. Не экономить время — то же самое, что стрелять в воздух.Я говорю все это потому, что именно так я рассматривал свою задачу. Мне не нужно было идти через вражеские заставы, притворяться невинным простачком — это, между прочим, тоже входит в искусство связного. Нет, моей задачей было как можно скорее добраться до назначенного места, всячески избегая встречи с жандармами. Иногда меня одолевал сон, я чувствовал себя разбитым, но меня вызывали и вручали бумагу. «Вот донесение», — говорили мне. Я сразу оживал, забывал про усталость и шел через горы с клочком бумаги. Хувентино Феррер
Я шел с донесением в Ла-Мину. За поворотом на Обрехито меня вдруг как бы что-то ударило, как будто кто-то встал на моём пути. У меня была сигара, я засунул внутрь донесение и зажег ее. Я еще прошел немного вперед, и тут меня остановили жандармы. Они обыскали меня и стали расспрашивать, не «фиделист» ли я и нет ли у меня чего для Фиделя. Я сказал, что нет, как я могу что-то нести, когда у меня больная рука, и я совсем не «фиделист». Они продолжали меня расспрашивать, а потом арестовали. У одного из них был пулемет. Другой, толстый мулат, сказал мне, что революция не дело негров, революция — дело белых. Кажется, он хотел сбить меня с толку и что-нибудь выведать. Я не попался на его удочку. Я был связным Че и шел в Ла-Мину. И, конечно, никаких данных о положении в горах не собирался сообщать. Меня продержали под арестом до четырех часов дня. Тот, у кого был пулемет, спрашивал, знаком ли я с этим видом оружия. И хотя я его хорошо знал, ответил: «Нет, я не знаю этого оружия». Я сидел на бревне, а они продолжали допрос: «Значит, ты не знаешь никого из партизан?» — «Нет, никого не знаю», — ответил я. «А для кого ты несешь эту банку?» — «Мне нужно купить еду для моих детей, я дома не сбиваю масла, и мне нужно купить четыре фунта масла».—«А это не для «мао-мао»?» — «Как вы сказали? И вы думаете, что четыре фунта масла хватит для двадцати или тридцати солдат, которые, как вы говорите, находятся в горах?» Тот, что с пулеметом, спрашивает меня: «Ты знаешь это оружие?»—«Понятия не имею». Угрожая пулеметом, они сказали, что расстреляют меня. «Дело ваше, можете меня расстрелять», — ответил я. Меня вновь обыскали. Осмотрели все — ботинки, сумку, обшлага у рубашки. Они искали донесение. Когда начался обыск, я чиркнул спичку и зажег сигару — донесение было спрятано в том конце, который я держал во рту. Около четырех часов они заявили: «Нет, все-таки ты что-нибудь несешь». Я им сказал: «Вы меня уже несколько раз обыскивали. Если вы хотите что-то найти, то разрежьте меня». Тогда они говорят: «Ты понимаешь в бойцовых петухах?» — «Конечно, у меня их десять штук». Один из них говорит: «Если ты нам достанешь петуха, мы тебя освободим». Я им ответил: «Да, я вам принесу петуха, хотя я их специально не развожу, мне не нравятся петушиные бои». «Что ж, мы тебя отпускаем»,— говорят они. Но прежде, чем меня отпустить, говорят: «Ты должен здесь вырыть яму». «Значит, — подумал я, — меня расстреляют, я пропал». Но так и не сумев ничего обнаружить, они, наконец, сказали: «Пошел отсюда!» Но я должен был принести им петуха. Я сказал: «Ладно, завтра я вам притащу петуха». Этого петуха они ждут до сих пор. Пеленчо Во время войны я был связным у Че. Иногда связной стоит десяти солдат, потому что он предупреждает о предстоящей атаке или приносит приказ о выступлении. И вот еще что: связной всегда идет без оружия, но имеет при себе вещественное доказательство — донесение. Если ты столкнешься с жандармами, пиши пропало. Спрятать донесение — труднейшая задача, приходится зашивать его в одежду, прятать в каблуке ботинка, в шляпе, в сигаре. Но все это не то. За десять минут можно обшарить всего человека, даже заглянуть ему в усы. И вновь приходится изобретать: донесение можно спрятать в упряжку коня или мула. Животное громадное. На нем переметные сумы или вьюк. Для успеха дела нужно, чтобы донесение было написано на маленьком клочке бумаги. Если донесение написано на папиросной бумаге, то в момент опасности его можно незаметно проглотить. Хорошими связными являются дети и женщины. Например, идет ребенок с невинным видом, на него никто не обращает внимания, а между тем он может иметь при себе донесение, которое не удастся пронести ни одному мужчине. Ребенок вне подозрений, жандармы считают, что у детей не может быть политических убеждений. То же самое и в отношении женщин. Все мужчины на Кубе считали, что женщина стоит вне политики. Женщина годилась для объятий, для кухни и для воспитания детей. Кроме того, считалось неприличным обыскивать женщину. Че Не пересчитать случаев, когда Лидии приходилось выполнять роль специальной связной у меня или у «Движения 26 июля». Она доставляла в Сантьяго-де-Куба или в Гавану самые важные донесения нашей колонны, экземпляры газет «Кубано либре». Нам она. приносила бумагу, медикаменты, в общем все, что было нужно, и всегда, когда было нужно. Она была так безгранично отважна, что связные-мужчины старались избегать выполнения заданий вместе с ней. Я всегда вспоминаю, как один из связных с восторгом и некоторой тревогой говорил: «Эту женщину можно сравнить с нашим героем Масео, но она нас всех погубит, она все делает как сумасшедшая, а ведь сейчас не до шуток». Однако Лидия снова и снова проходила через вражеские посты. Андрес Менес Охеда Третье задание я выполнил после второго боя при Пино-дель-Arya (там, где был ранен Камило), то есть во второй половине февраля 1958 года. Я встретился с Че в Альто-де-Конрадо, и он сообщил мне, что я должен немедленно пробраться в Гавану и доставить письма соболезнования в связи с гибелью Нода и Капоте. Я знал, где находятся их родственники. Я сказал: «Хорошо, я доставлю письма, а что еще?» Он ответил: «Это твое задание. Ну, а все, что сумеешь достать, привези». Я спросил: «Может, еще что-нибудь нужно?» Он сказал: «Нет, единственное, чего я хочу, чтобы ты доехал до Гаваны и передал это. Если ты достанешь немного медикаментов, то привези». Такое же поручение было дано другому связному, Пинеде, но он был арестован. Ему передали для повстанцев в Сьерра-Маэстре деньги, часы, небольшое количество медикаментов, но он был схвачен в Санта-Кларе и выдал товарищей из «Движения 26 июля», всех, кого он знал. Полиция ему не поверила, так как схватили его в Санта-Кларе, а выдал он лиц, проживающих в Гаване. Его приняли за воришку, укравшего все эти вещи. Впоследствии он стал сотрудничать с полицией. Я вспомнил слова Че, которые он произнес перед моим отправлением в Гавану. Пробраться в Гавану было тяжело, и он мне сказал: «Я знаю, если ты не вернешься, значит, тебя убили, но если тебя не убьют, попытайся вернуться». Он мне вручил пять песо: впервые на дорогу мне давали деньги. Он был очень бережливым человеком, никогда никому не давал ни гроша, поручал задание и не давал ни гроша. Как я уже сказал, он мне дал пять песо. На прощание он протянул мне руку, что также было необычно для него. Я ему ответил: «Конечно, я не останусь». Он сказал: «У тебя есть пять песо, можешь перекусить по дороге». Я засмеялся и сказал; «Майор, не сочтите это за неуважение, но лучше было бы иметь пятнадцать сентаво, чтобы купить веревку и повеситься в пути. В Гаване положение тяжелое и задача моя трудная». Он говорит: «Я знаю, что там тяжелое положение, но в данный момент кроме тебя у меня никого нет, и придется тебе отправиться в Гавану». Я проделал пешком путь из Сьерра-Маэстры до поселка Лос-Дорадос. Оттуда я вышел на шоссе, сел в автобус и доехал до Байямо. В Байямо я остановился в одном доме. Чтобы обмануть бдительность военных патрулей, на каждом отрезке пути нужно было менять одежду. По пути от Сьерры до первого поселка нужно было одеться под крестьянина, например синие брюки, белая рубашка, соломенная шляпа. Но прибыв в Байямо, нужно было переодеться в дорожное платье. Там у меня был костюм, купленный «Движением 26 июля»: дорогие ботинки, галстук, очки. Билеты на автобус были заранее куплены, он шел прямо из Байямо в Гавану, и по пути было меньше проверок. В Гаване опять нужно было переодеться в соответствии с модой того времени. Там нужно было говорить с гаванским акцентом, так как полиция обращала внимание особенно на акцент провинции Ориенте. Человека, говорящего с акцентом провинции Ориенте, сразу хватали, зная, что либо он бежал из Ориенте, либо в чем-то замешан. Мигель Анхель Мендес 4 ноября Че разбил лагерь в Мальверде. Он ждал, что правительственные войска пройдут этой стороной. Рассказав о своих заботах, я пригласил Че, Сиро Редондо и Камило ко мне домой, где угостил их кофе. Че сказал мне: «Вот здорово, кофе. От него я не могу отказаться». За кофе он предложил мне стать его связным. Он меня спросил: «У тебя есть родственники в Мансанильо?» Я ответил, что там живет мой дядя. Тогда он сказал: «У нас в Мансанильо припасены медикаменты, ты мог бы их доставить». Он попросил меня связаться с радиотехником, у которого хранились медикаменты, а также дал мне инструкции, как себя вести, если меня схватят солдаты. Чана У нас был еще один связной, разносивший известия по всем уголкам Сьерры. Это было, как мы называли, «Радио Бемба». То, что происходило в одном конце Сьерры, сразу же становилось известным в другом. Новость переходила от одного к другому, к третьему, к четвертому и так далее. Я всегда распространяла плохие слухи о жандармах, а также говорила, что в рядах повстанцев находится тысяча или три тысячи человек, что у них столько-то пулеметов, словом, что они вооружены до зубов. Слухи распространялись в горах и в конце концов доходили до жандармов. У жандармов были свои связные, но это были трусливые люди, они зарились на деньги. Все, что они слышали, они передавали жандармам. Эти трусы, наверное, подзаработали деньжат, передавая слухи, которые я распространяла. Серхио Родригес 31 марта 1958 года Че поручил мне передать его послание одному из руководителей «Движения 26 июля» в Сантьяго. Народно-социалистическая партия и «Движение 26 июля» имели явку в доме Масео, в том самом доме, где родился, вырос и жил генерал Антонио Масео. В доме жили его племянницы. Главной в доме была Фифи. Вот где была наша явочная квартира.
Андрес Менес Охеда - капитан
Рисунки Посады
|
|
