Расследование,
проведенное шведскими
кинодокументалистами,
вскрыло новые факты о
гибели знаменитого
революционера
(ЧАСТЬ ВТОРАЯ)
Гандини и Салеху
удалось взять интервью у
Дебре. Для этого
потребовались долгие
уговоры, к тому же тот дал
понять, что не хочет
говорить о боливийских
событиях, а предпочитает
обсуждать медиологию,
предмет, который в
настоящее время преподает
в университете. (Эрик
Гандини не смог объяснить
мне, что это такое - mediologi.
Скорчив насмешливую
гримасу он заявил, что для
него этот предмет в любом
случае чересчур
академичен. В Интернете,
однако, кое какая
информация о медиологии
есть. Эту дисциплину
изобрел сам Дебре, ее суть
формулируется, как способ
установить, как
абстрактные идеи
превращаются в действия -
ВХ).
Шведы приехали в замок
Серизи, в Нормандии, где
Дебре проводил семинар, и,
конечно, спросили, помнит
ли он Чиро Бустоса?
Дебре выглядел явно
растерянным, мялся,
переминался с ноги на ногу,
крутил головой, наконец,
после долгой паузы
ответил:
- Прошло тридцать лет, я
ничего не помню. Тех, кто
дезертировали и говорили,
было так много. Я больше не
хочу оговаривать его.
Тогда Дебре процитировали
его слова о Бустосе,
которые приводятся в
биографии Че Гевары,
написанной Пьером
Кальфонсом: "Бустос
прямо начал говорить. Он
вел постыдную двойную игру
против Че. Очень хитрый
тип, большой актер. Его
роль была роковой".
- Для меня это законченная
глава, - коротко, но
неопределенно ответил
Дебре.
- Вы разве не были вместе? -
опять спросили
интервьюеры. - Вы разве не
чувствуете
ответственности
рассказать, что и сами
говорили?
- Нет, я заговорил после
того, как меня приперли к
стене доказательствами.
Доказательствами, которые
были получены от Бустоса.
- Но Чиро Бустос говорит,
что скрывал свое истинное
"я" в течение двадцати
дней?..
После этого вопроса Дебре
вдруг резко прервал
интервью, лишь сказав:
- Об этом поговорите с ним
самим. У меня нет никакой
охоты говорить про это
дальше.
После этого Дебре
развернулся, пошел обратно
к ожидавшим его друзьям и
продолжил с ними разговор,
словно ничего не
случилось.
- Мы покинули Нормандию с
весьма неприятными
ощущениями, комментирует
Гандини.
Почему же молчали
боливийские военные?
Почему они позволили
делать из Дебре героя, а из
Бустоса предателя, если
владели другой
информацией?
- Возможно, они просто не
хотели связываться с
Дебре, который уж приобрел
звездный статус в левых
кругах Европы, - говорит
Эрик Гандини. - Конечно,
кое-какие неприятные
комментарии, насчет того,
что Дебре был весьма
склонен к сотрудничеству,
со стороны
высокопоставленных
боливийских военных
раздавались и тогда, но
официальная позиция Кубы
была однозначна: Дебре не
виновен.
В статье "Кто
предатель?", которую
Гандини и Салех написали
для газеты "Дагенс
нюхетер" говорится:
"Уже в 1967 все крупнейшие
издательства направили
своих представителей в
Боливию, пытаясь завладеть
дневником Че Гевары, но
впервые микрофильмы с этим
дневником были
контрабандно переправлены
на Кубу в марте 1968 года.
Осенью дневник был
опубликован с
предисловием Кастро,
которое называлось:
"Вступительное слово,
которое необходимо".
Часть предисловия
посвящена Дебре, Кастро
пишет, что Че в дневнике
"выражает очевидное
сомнение в поступках
Дебре". Кастро
разъясняет, что "Че не
мог знать, сколь
мужественно и стойко
держался Дебре перед
своими мучителями". О
Бустосе во
"Вступительном слове"
ничего не сказано".
- После гибели Че, Дебре
оказался исключительно
полезным для Кастро, -
говорит Гандини. - Он
всегда был его желанным
гостем. Это очевидно -
связи и влияние француза
были очень необходимы
Кубе.
Бустос и Дебре оказались
совершенно разными людьми.
Обоих судили и приговорили
к тридцати годам
заключения. Они просидели
в одной тюрьме, хотя и в
разных камерах, меньше
четырех лет. Франция
давила на Боливию,
добиваясь освобождения
Дебре, наконец,
боливийские власти сочли
возможным выпустить сразу
обоих узников.
Они вместе прилетели в
Чили. И дальше пути
окончательно разошлись.
Уже в аэропорту Сантьянго
Дебре поджидала толпа
журналистов,
представлявших крупнейшие
СМИ всего мира. Его отвезли
в роскошный отель,
француза принял президент
Сальвадор Альенде.
Бустоса же ждала только
его семья, а единственным
репортером, который
побеседовал с ним,
оказался корреспондент
шведской "Дагенс
нюхетер", которому
просто не удалось
пробиться к плотно
"осажденному"
коллегами Дебре.
По возвращении домой за
Дебре окончательно
закрепился статус кумира
левых интеллектуалов,
позднее он стал советником
президента Франсуа
Миттерана по Латинской
Америке. В 1982 году он
сопровождал одного из
своих друзей, Габриэля
Гарсиа Маркеса, в поездке в
Стокгольм, на вручение
Нобелевской премии. И,
кстати, из всех, живых на
сегодня участников тех
боливийских событий, Дебре
больше всех писал о Че
Геваре. Хотя он впервые
встретился с команданте
уже в Боливии и пробыл в
отряде совсем немного.
- Дебре это настоящая
PR-машина, - подчеркивает
Эрик Гандини.
Бустос же сперва вел нищую
жизнь художника в
Аргентине, потом, после
военного переворота,
эмигрировал в Швецию, где
работал уборщиком на
мясной фабрике в Мальме с
мизерной оплатой и всегда
оставался чужим.
- Примечательно, что он не
пытался сделать деньги
этой истории, на Че Геваре,
на своем участии в герилье,
не пытался добиться
известности, - говорит
Гандини.
Сегодня Бустос живет на
пенсию, которая столь мала,
что, если старому
художнику надо пойти к
зубному врачу, он вынужден
писать заявление в
страховую кассу, чтобы ему
выдали денег на лечение.
"Для Бустоса, который не
может бегло говорить
по-шведски, каждый звонок в
жилищную контору
превращается в кошмар,
возможно, еще более
страшный, чем вновь
столкнуться лицом к лицу с
боливийскими военными. Но
едва ли более страшный, чем
борьба, которую ему не под
силу вести, с целой армией
издателей, историков и
писателей, которые словно
кладут его на обе
лопатки", - отмечают
Гандини и Салех.
Мало кто интересовался
самим Чиро. И он молчал.
Об истинных отношениях
между ним и Че Геварой
долгое время вообще ничего
не было известно.
Гандини и Салеху он
рассказывал:
- Я приехал на Кубу в 1961,
услышав интервью с Че
Геварой по радио. Оно
изменило мою жизнь.
Молодым не понять той
притягательной силы,
которой обладали Куба и Че
Гевара для нас, мечтавших о
лучшей Латинской Америке.
Чиро и Че были
аргентинцами, это помогло
им сблизиться. Бустос
вошел в небольшую группу,
состоявшую всего из пяти
человек, которой было дано
тайное задание -
подготовить революцию в
Аргентине. Именно важная
роль, которую играл в этих
замыслах Бустос и стала
причиной того, что Че
Гевара взял его с собой в
Боливию.
Желание остаться один на
один со своими секретами
свойственно не только Чиро
Бустосу. Другим молчуном
оказался еще один
уцелевший боец из отряда
Че Гевары, который тоже
нашел спасение в Швеции, -
Орландо Хименес Базан по
прозвищу Камба.
Он исчез вместе с другим
бойцом, Леоном, во время
одной из перестрелок
партизан с боливийскими
солдатами. Сам Че Гевара
ценил его очень невысоко,
отметив как-то в дневнике,
что тот близок к полному
"моральному
разложению". После
пропажи бойца, команданте
с горьким сарказмом
записал: "Так
закончилась история о двух
доблестных партизанах".
Че Гевара считал, что Камба
и Леон перебежали к врагу.
На самом деле их взяли в
плен солдаты того самого
капитана Прадо, который
позднее захватит и Че
Гевару. В беседе с Гандини
и Салехом Прадо сообщил,
что перед тем, как сдаться,
партизаны отчаянно
отстреливались.
Из рук капитана пленные
попали к другому охотнику
за Че Геварой - Феликсу
Родригесу. Когда много лет
спустя он узнал, что
"команданте" думал о
пропавшем бойце, то лишь
сказал:
- Че удивительно плохо
разбирался в своих людях.
Камба был один из тех, кто
говорили меньше всего.
Зимой 1973 после военного
переворота в Чили Камба с
женой и дочерью прилетел в
Стокгольм. Семья
поселилась на юге Швеции в
городе Бурос. Бывший
партизан умер в 1994 году.
Его младшая дочь
рассказала:
- Когда время от времени
звонил телефон и кто-то
хотел взять у папы
интервью, он всегда
говорил "нет". Он не
хотел, чтобы люди
зарабатывали деньги не
герилье.
Девятнадцать портретов
партизан. Именно эти
рисунки, сделанные
Бустосом на допросах в
плену, остаются сегодня
главным доказательством
его измены. Сам Чиро не
считает, что, предоставив
боливийцам эти рисунки, он
совершил акт
предательства. Напротив:
- Когда я попался, -
рассказывает Бустос, - моей
главной задачей было
сохранить в тайне большой
замысел, связанный с
Аргентиной и спасти сотни
товарищей, которые входили
в нашу сеть в Аргентине.
Поэтому я столько, сколько
мог, скрывал, кто я. А когда
через двадцать дней после
плена моя личность была
раскрыта, следователь
Куантанилла сперва хотел
застрелить меня, а затем
сказал: "У тебя есть
последний шанс. Если ты
действительно Чиро Бустос,
художник из Аргентины,
докажи это, нарисуй
партизан". Лучший способ
запутать того, кто тебя
допрашивает, говорить
восемьдесят процентов
правды и двадцать - лжи. И я
начал рисовать. Сперва тех,
кого, как мне было
известно, они уже видели. А
позднее, когда они
спросили, кто направил
меня из Аргентины, я указал
на двоих. Которых вообще не
существовало.
- То, что Бустос начал
рисовать портреты, вселило
в боливийцев уверенность,
что он безоговорочно с
ними сотрудничает, -
говорит Гандини. - К тому же
среди девятнадцати
человек на этих портретах,
двое - вообще не
существующие люди, они
заменили двух
женщин-связных. Мы
установили, что Бустосу
действительно удалось
полностью скрыть
аргентинские планы Че
Гевары и, благодаря этому,
сотни людей избежали
ареста и, возможно, смерти.
Те из них, кто живы до сих
пор, знают это и благодарны
Бустосу. В принципе, версия
о том, что Бустоса сразу
"приперли к стене"
фотографиями и
документами, найденными у
него в карманах, с тоже
самого начала выглядела
очень сомнительно. Мы
узнали, что Бустос много
лет проходил специальную
подготовку в лагерях на
Кубе, в Алжире и
Чехословакии, он готовился
к партизанской войне
вместе с Че Геварой. Чтобы
столь опытный человек
допустил такую оплошность?
В Боливии Гандини и Салех
нашли по крайней мере одно
объяснение, почему военные
поспешили обнародовать
рисунки Бустоса, сохранив
в тайне протоколы
допросов: боливийцам было
выгодно показать, что
повстанцы не так уж
страшны, что, попав в плен,
они начинают сотрудничать.
В этом плане рисунки были
куда более убедительны,
чем тексты протоколов.
- Есть и еще один важный
момент, подоплека которого
вскрылась только сейчас, -
рассказывает Гандини. -
Впервые о том, что Дебре
встречался с Че Геварой в
Боливии, стало известно
еще летом 1967 года, после
того, как адвокат Дебре
сообщил на
пресс-конференции, что его
подзащитный - журналист,
который приехал писать о
повстанцах, встречался с
их лидером, Че Геварой, но
никакого отношения к
герилье не имеет. Адвокат
хотел помочь подзащитному,
однако Дебре пришел в
ярость и уволил его.
Причину мы, к сожалению,
узнали туже после того, как
взяли интервью у Дебре. С
нами связался один
боливиец и показал письмо,
которое Дебре отправил
адвокату, сообщая, что он
дал "слово чести"
военным не разглашать, что
Че в Боливии. Копия этого
письма много лет назад
была даже опубликована в
одной из боливийских
газет, но прошла
незамеченной.
- И еще один момент, -
продолжает Гандини, -
несколько лет назад дочь
Че Гевары, Аллейда Гевара,
вдруг заявила, что ее отца
предал Дебре. Важно
отметить, что сделано это
было после того, как тот
написал очередную книгу, в
которой теперь уже
критикует Кубу.
История Бустоса легла в
основу фильма Sacrificio.
Гандини и Салех снимали
его целый год, получив
заказ от Шведского
телевидения. Оно же
выделило деньги -
восемьсот тысяч крон, что
считается небольшой
суммой для крупной работы,
связанной с большими
поездками и долгими
поисками в книгах и
архивах.
- Сама история Бустоса
всегда будет
привлекательна и
поучительна. Это история о
том, как судьба человека
становится игрушкой в
руках политиков, о том, как
вольно обращаются с
событиями прошлого в угоду
текущей необходимости, -
говорит Гандини. - Мы
делали фильм для нашего
поколения (Эрику тридцать
три года - ВХ), старались
рассказать о том, что не
следует забывать. Кроме
того, это фильм о Швеции, о
людях, которые здесь живут,
которых любой может
встретить на улице, не зная
подчас, какие тайны они
могут хранить. У нас ведь
каждое десятилетие давало
новую волну политической
эмиграции. В семидесятых
это были латиноамериканцы,
в восьмидесятых - курды,
палестинцы, иранцы, в
девяностых - югославы,
албанцы, боснийцы.
- Мы убедились, что многое
из того, что написано про
Бустоса, - чистая клевета.
Но мы не историки. Наша
задача ставить не точки, а
вопросы, - объясняет Эрик
Гандини. - Нам хотелось,
чтобы эта история не была
забыта, чтобы, возможно
дать специалистам повод
заново подумать о тех
событиях. История не так
проста, чтобы четко
указывать на одного и
говорить: виновен только
он. Мы не хотели так же
категорически указывать
на вину Дебре, как это
указывали на Бустоса.
Впрочем, нас уже обвиняют в
прокастровском
выступлении, ведь мы же не
с лучшей стороны показали
Дебре.
Владимир ХОЗИКОВ
Стокгольм, февраль 2001
[15.02.2001]
