ЭРНЕСТО ГЕВАРА ЛИНЧ

“Если бы я был достаточно молод и смел, чтобы взять в руки оружие, которое оставил мой сын Че, я никогда не написал бы эту книгу“, – заметил дон Эрнесто в предисловии к книге, которую он с такой любовью, нежностью и скрупулезностью историка написал. Публикуемые отрывки из книги “Мой сын Че” повествуют о первой поездке семьи Гевары на Кубу спустя несколько дней после победы Революции.

БЕСЕДА С ЭРНЕСТО

Это были для нас незабываемые дни. Мы виделись с Эрнесто всякий раз, когда он нам это позволял, вернее, когда его дела позволяли ему встретиться с нами. Но он всегда находил минутку, чтобы нас повидать.

Однажды Эрнесто заехал в отель, где мы жили. Я воспользовался случаем и попросил его поговорить со мной наедине. Я хотел поговорить с ним с глазу на глаз, чтобы никто нам не мешал. Я еще раньше хотел это сделать, но он всегда был занят, часто уезжал, выполняя ответственные поручения.

Мы вошли в одну из комнат и сели.

Эрнесто сильно изменился. Когда он уезжал, он не носил бороды, сейчас же редкая борода обрамляла его лицо. Он был очень худой и загорелый. Говорил медленно, но глаза его были такие же, как прежде: пытливые, насмешливые. Раньше он обычно говорил скороговоркой, его одолевало много идей сразу и не хватало времени, чтобы их выразить. Тогда речь его становилась нервной, иногда он глотал слова. Сейчас он сидел передо мной более спокойный, уравновешенный, задумывался, прежде чем ответить, чего ранее никогда не бывало. Я спросил его, что он собирается делать со своей медициной.

Он посмотрел на меня искоса, на секунду задумался и потом, улыбнувшись, ответил:

– С моей медициной? Слушай, отец, ведь тебя зовут Эрнесто Гевара, как и меня. Ты на дверь своей строительной конторы повесь табличку со своим именем, а внизу напиши: “врач”. И тогда уж сможешь убивать людей без всякого риска.

И засмеялся над своей шуткой.

Я повторил свой вопрос. Тогда он, посерьезнев, мне ответил:

– Относительно моей медицины могу сказать тебе, что я с ней расстался. Сейчас я – боец, ведущий работу по укреплению правительства. Что станет со мной? Я и сам не знаю, в какой земле будут лежать мои кости.

Я тогда не совсем правильно понимал то, что мне говорил Эрнесто. Он недавно вошел в Гавану во главе революционной армии. Я надеялся услышать от него, что он останется здесь еще на некоторое время для завершения своих дел, но Эрнесто мне ответил, что не знает, что его ждет,

Я никогда не забуду эту фразу, потому что в ней содержится ключ к решению той загадки, которую столько людей пыталось объяснить: загадки его исчезновения с Кубы и появления далеко за ее пределами в качестве бойца.

Потом мы заговорили о семейных делах. Я сказал:

– Слушай, Че, ты уже достаточно повоевал. Ты сам выбрал этот путь и шел по нему в течение шести лет. Теперь мой черед. Почему бы теперь тебе не вернуться в Аргентину, взять на себя заботу о семье, а мне дать старое ружье, чтобы я отправился в горы?

Он засмеялся. Пока мы беседовали, вспомнили много эпизодов из нашей семейной жизни и обменялись друг с другом новостями.

Передо мной был словно бы другой человек. Мне нелегко было узнать в нем того Эрнесто, который жил раньше вместе с нами. Чувствовалось, что на нем лежит большая ответственность. Но он никогда не умел и не стремился этого подчеркивать. Для того, чтобы понять все то, чего я тогда не понимал, мне, к сожалению, потребовалось много времени, потребовалось провести много часов в раздумьях. После своего прибытия в Гавану Эрнесто уже знал, что ждет его впереди. Он сознавал свое предназначение, он становился человеком, чья вера в торжество своих идеалов доходила до фанатизма.

Но его манера общения не изменилась. Он всегда с нежностью относился ко всем членам семьи.

РАССКАЗ ЧЕ В КАЗАРМЕ “ЛА-КАБАНЬЯ”

Когда мы встретились с ним в крепости "Ла-Кабанья", где Че был начальником гарнизона в 1959 году, он рассказал мне много историй, связанных с войной. Я спросил его:

– Скажи мне, Эрнесто, когда на протяжении всей войны ты столкнулся с самой большой опасностью?

Он взглянул на меня улыбнувшись и сказал:

– Ближе всего я был к смерти в Орьенте, на одном из холмов в Сьерра-Маэстре. Я руководил партизанским отрядом, который вел боевые действия против войск майора Санчеса Москеры. Ты знаешь, что он был одним из самых жестоких людей в армии Батисты. Передо мной была поставлена задача атаковать и отойти. Когда мы собирались отходить, со мной случился сильнейший приступ астмы. Не в силах бежать, я упал на землю, приказал своим людям рассредоточиться и оставить меня одного. Я был вынужден повторить приказ, так как никто не двинулся с места. Наконец бойцы выполнили приказание. Однако один из них, молодой парень, незаметно спрятался вблизи от того места, где я находился, и ждал, чтобы оказать мне помощь.

Прошло несколько часов, парень обнаружил себя. Я отчитал его, но уже не мог вновь отправить в лагерь, поскольку солдаты Санчеса Москеры прочесывали холм, стремясь обнаружить меня. Мне так и не удалось выяснить, откуда врагам стало известно, что я не вернулся в лагерь.

Мы с моим товарищем лежали не шелохнувшись и слышали, как люди Батисты пядь за пядью прочесывали всю гору. Так прошло несколько часов. Мы провели там два дня. У меня был такой сильный приступ астмы, что я даже подумал, что умру. У меня кончилось болеутоляющее лекарство, которое я заправлял в свой ингалятор. Жизнь моя практически зависела от того, как поведет себя болезнь.

В это мгновение я подумал, что больше не вернусь в лагерь, – не потому, что меня обнаружит враг, а оттого, что астма со мной покончит. К счастью, приступ понемногу прошел, и через несколько часов я с помощью товарища, соблюдая меры предосторожности, смог отойти. Нам удалось выйти из окружения и добраться до лагеря, где нас ждали.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПОЕЗДКА

Когда мы прилетели в Гавану, у нас с собой было мало денег. Сборы были очень поспешными, поэтому у нас оставалось только несколько долларов.

Нам предоставили автомобиль с солдатом-шофером, но Эрнесто настоял, чтобы за бензин платили мы сами, а не правительство. Цены на бензин тогда были очень высоки, за него платили долларами. Я занялся подсчетами и пришел к выводу, что нам не удастся часто пользоваться этой машиной.

Мне хотелось познакомиться с островом и прежде всего повторить маршрут, проделанный революционной армией от места высадки в Лас-Колорадас. Я хотел проехать через Пилон, Ла-Плату, Уверо, подняться в горы, побывать везде, где проходили бои. Эрнесто посчитал это великолепной идеей и сказал мне: “Я отдаю в твое распоряжение джип с солдатом, которому уже знаком весь этот путь, но тебе придется оплатить бензин и питание”. Мне это было не под силу, поэтому пришлось отказаться.

Лишь спустя десять лет, в 1969 году, когда я вновь прибыл на остров, я проделал этот маршрут на джипе, на самолете, верхом на лошади, на муле и пешком. Но прошло уже много лет, и было очень трудно восстановить многие события. Большая часть населения уже не проживала там, а те, кто еще там оставался, неохотно делились своими воспоминаниями. Даже от жилых домов, военных казарм и других строений сохранилось немного.

ЭРНЕСТО ВЫСТУПАЕТ ПЕРЕД РАБОЧИМИ

Однажды я присутствовал на лекции в одном ив рабочих коллективов, где, как было объявлено, должен был выступить майор Че Гевара. Помещение было битком набито людьми, большинство было одето в военную форму, остальные – в рабочую одежду.

Я никогда раньше не слышал публичных выступлений Эрнесто. Он не знал, что я там присутствовал. Говорил он около двух часов, выражая свои мысли ясно и четко, негромким голосом. Не прибегая ни и мимике, ни к жестам, опершись руками о трибуну, он говорил так, как будто был один. Он глубоко проанализировал задачи и принципы Кубинской революции.

В Эрнесто уже угадывался будущий государственный деятель.

ОТЬЕЗД

Прилетев в Гавану, я показал Эрнесто мои наручные часы.

– Помнишь? – спросил я его.

– Да, – ответил он. – Бабушкины часы. Подари мне их.

Он очень любил свою бабушку. У нее были старые золотые часы. Такие обычно носили дамы лет семьдесят назад. На внутренней стороне крышки были выгравированы инициалы бабушки. Она всегда носила их на цепочке. Часы были очень дорогие. Когда умерла моя мать, семья подарила их мне, и я сделал из них наручные часы.

– Когда буду уезжать, – сказал я, – я тебе их оставлю.

Настал час отъезда. Я позвонил по телефону Эрнесто и сообщил ему, что вечером вылетаю. Он приехал проводить меня на аэродром вместе с Раулем Кастро. Мы беседовали о разных пустяках, как обычно бывает, когда прощаешься с тем, кого любишь и не знаешь, увидишь ли вновь.

Революция победила, но борьба, конечно, еще не закончилась. Хотя уже не велось боевых действий с участием регулярных войск, я знал, что на острове неспокойно. Кроме того, меня тревожила беспечность кубинских руководителей, которые смешивались с толпой, не придавая значения собственной безопасности.

Эрнесто ненавидел ходить с охраной и всегда, когда мог, старался от нее ускользнуть. Сами телохранители мне об этом говорили. Но перечить ему было нелегко. Когда ему хотелось идти одному, он оставлял их далеко позади. Но, поскольку Революция нанесла ущерб интересам богатых кубинцев и иностранцев, приходилось учитывать и то, что они будут искать способы, чтобы вернуть утраченные позиции. И самым доступным способом было бы устранение руководителей Революции.

Мы провели месяц на Кубе. Нам столько всего довелось увидеть! Мы побывали в красивейших местах и ощутили ликование обретшего свободу народа. Буквально за несколько дней мы заразились этим энтузиазмом, которым был охвачен кубинский народ. Вначале нам тоже казался нетрудным путь, который предстояло проделать революционерам. Но все чаще задумываясь над этим, мы приходили к выводу о том, что за борьбой с оружием в руках должна последовать нелегкая непрерывная борьба по всем направлениям, борьба за независимость этой маленькой республики, до сих пор находившейся в политической и экономической кабале у расположенного лишь в девяноста милях американского колосса.

В аэропорту “Ранчо-Бойерос” разноязыкая толпа ожидала вылета самолетов. Стоявший неподалеку от нас мужчина долго присматривался к Эрнесто, а потом, узнав его, подошел и спросил:

– Вы майор Че Гевара?

Эрнесто кивнул головой, и незнакомец сказал с аргентинским акцентом:

– Майор, позвольте соотечественнику пожать вашу руку.

Эрнесто улыбнулся и молча протянул руку

Наш соотечественник поискал в карманах записную книжку и, достав ее, протянул Эрнесто со словами:

– Пожалуйста, дайте мне свой автограф.

Эрнесто отвернулся и буркнул: – Я не киноактер.

– Вот тебе часы твоей бабушки, сказал я ему, снял часы и протянул ему.

Он взял мои часы и, сняв с руки свои, отдал их мне со словами:

– Сохрани их на память. Эти часы мне подарил Фидель Кастро после боя в тот день, когда мне присвоили звание майора.

Я надел часы и никогда больше с ними не расставался.

Несколько минут спустя самолет оторвался от взлетной полосы “РанчоБойерос”. Внизу замигали огни Гаваны. Мне было грустно уезжать. Я понимал, что нам с Эрнесто предстоит долгая разлука. Меня ждала работа в Буэнос-Айресе, а Эрнесто – его обязанности здесь.

Через несколько мгновений Куба, окутанная темнотой, осталась позади.