Воспоминания о прошлом главного героя.

Анатомический театр на медицинском факультете. Две дюжины студентов, позирующих подле голого распотрошенного трупа, лежащего на столе. Привычка, некрофилия или профессиональный вызов? Некоторые из студентов робко, почти незаметно улыбаются, но большинство сохраняет серьезное благопристойное выражение, как и подобает будущим докторам. Единственный, кто усмехается открыто, почти вызывающе, стоит во втором ряду и почти не виден. Это двадцатилетний Эрнесто Гевара. На фотографии запечатлены три женщины, одна из них — девушка с жестким выражением круглого лица.Возможно, дело в том, что ее глаза немного косят и ей приходится напрягаться, чтобы смотреть вперед. Это Берта Гилда Инфанте; друзья называют ее Тита.
Она вспоминает:

«Мне не раз приходилось слышать его глубокий теплый голос. Звучавшая в нем ирония придавала и ему самому, и всем нам смелости, когда мы оказывались перед чем-то, что могло потрясти даже самых невозмутимых из этих будущих галенов. В его речи улавливался провинциальный акцент. Это был красивый беспечный парень. Его поведение, представлявшее собой смесь застенчивости и надменности, возможно с примесью безрассудства, маскировало глубокий интеллект, жадную жажду понимания и спрятанную в глубине души бесконечную способность к любви».

«Когда я начал изучать медицину, в моем идейном багаже еще не было большинства тех концепций, которые я имею теперь, будучи революционером. Я, как и все другие, хотел достичь успеха. Я мечтал о том, как стану известным исследователем, о том, как неустанной работой добьюсь чего-то такого, что непременно принесет большую пользу человечеству, но в то время это было лишь стремление к личному триумфу. Я, как и все мы, был продуктом окружавшей меня среды».

Казалось, что улыбающийся Гевара в тот, первый, год серьезно относился ко всему происходившему. Марио Парра, секретарь факультета, вспоминал: «Я познакомился с ним после того, как библиотекари упомянули его как лучший пример правильного подхода к занятиям. Во время занятий он ни с кем не разговаривал». Но изучал ли он медицину? Ведь в первый год обучения он записался только на три дисциплины, и получил далеко не блестящие оценки: «хорошо» по описательной анатомии в апреле «хорошо» по паразитологии в ноябре и всего лишь «удовлетворительно» по эмбриологии в августе. Он явно был на чем-то сосредоточен, а вот объект его интересов далеко не столь очевиден.

Тогда что же он делал в библиотеке? Конечно, читал. Он по психологии и изучал те медицинские дисциплины, которые интересовали его больше, чем курсу, которые он изучал в данное время. А может быть, он проводил столько времени вдали от дома из-за того, что в отношениях между его родителями возникла напряженность?

В 1948 году Гевара переехали в Буэнос-Айрес. Его отец снял небольшой офис на улице Парагвай. Некоторые авторы утверждают, что ссоры между Селией и Эрнесто старшим к тому времени дошли до апогея и семья была на грани распада. Родители достигли компромисса, решившись на полуразвод: Эрнесто - старший должен был жить в своем офисе, но посещать свою семью в чем же было дело?

Те же самые источники говорят, что причина семейных трений заключалась в пристрастии дона Эрнесто к экономическим авантюрам, которые обычно заканчивались провалом. Так это или не так — неизвестно, но достоверно, что Эрнесто-младший проводил куда больше времени в библиотеке медицинского колледжа, чем в своей маленькой и в скромно обставленной комнатушке на улице Арроз.

С белой рубашкой Эрнесто, которая появляется на столь многих его фотографиях того времени, связана история - брат Эрнесто, рассказывал, что эта нейлоновая рубашка носила название «еженедельник», так как раз в неделю ее стирали, причем после стирки ее можно было не гладить — синтетический материал, высыхая, становился ровным. Неопрятная одежда Эрнесто была постоянным предметом обсуждения в нашей семье и среди друзей. Отец говорил, что Эрнесто никогда не носил галстука, а его обычный костюм я на вид очень странным: непарные ботинки, мятые брюки и «еженедельник».

На первом курсе медицинского факультета Гевару вновь посещает любовь к шахматам. Он участвовал в матчах между факультетами и даже сыграл в сеансе одновременной состоявшемся в «Провинсиал - отеле» в Мардель - Плате в знаменитого гроссмейстера Мигуэля Найдорфа. Гроссмейстер выиграл. Медленные, задумчивые шахматы находились в странном контрасте с другой любимой игрой — азартным регби, в которую он не прекращал играть. «Для астматика семьдесят минут беготни в погоне за передачами во время матча регби были настоящим подвигом», — заметил друг Эрнесто Роберто Аумада. Эрнесто был упорным, мужественным игроком и настолько любил регби, что стал автором и редактором спортивного журнала «Тэкли («Полузащитник»), скрываясь за псевдонимом в китайском стиле Чанг-Чо.

Хуан Мартин, самый младший из братьев Гевара, с нежностью вспоминал о том, как Эрнесто совсем по-отечески заботился о нем. Он прозвал его Пататин (Пушистик), и ребенок восторженно откликался на новое имя. Он смотрел на старшего брата как на великого человека, героя. Эрнесто научил его стишку, в котором рассказывалось о том, как два друга прятались от грозы под деревом и одного из них, носившего на груди медаль Св. Криспина, убило молнией. Когда мальчик с ангельским личиком читал наизусть столь экстравагантно атеистическое стихотворение, дамы бывали просто потрясены.

В 1949 году Эрнесто принял участие в университетской олимпиаде, которая проводилась в Сан-Мигель-де-Тукумане, выступая в соревнованиях по шахматам и легкой атлетике. Кроме того, он, со своим обычным стремлением бросить вызов неизведанному, решил соревноваться в прыжках с шестом. Карлос Фигероа вспоминал; «Когда его спросили, где его шест, он ответил, что рассчитывал, что университет обеспечит его. Ему дали шест, и он прыгнул, впрочем, безрезультатно, так как не имел ни малейшего понятия об этом виде спорта».

Время, пока Эрнесто обучался в университете, было ничем не примечательным. На экзаменах он, как правило, получал «удовлетворительно». Что касается политической жизни, то он держался в стороне от левых групп. Активист Движения коммунистической молодежи, попытавшийся увлечь Эрнесто литературой своей организации, сказал, что «наши отношения были трудными и неприветливыми», и отозвался о нем как о человеке с этическими, но не политическими идеями. Эрнесто часто вступал в жаркие споры с Титой Феррер, членом молодежной коммунистической организации, обвиняя марксистов в том, что те являются косными сектантами. Тита считала, что может объяснить, почему Эрнесто так мало интересовала университетская жизнь: «Мы оба по различным причинам не слишком подходили для обучения медицине. Возможно, он знал, что сможет найти здесь очень немногое из того, к чему стремился». Эрнесто продолжал играть в регби несмотря на предупреждение докторов о том, что это может привести его к заболеванию сердца. Отеи пытался говорить с ним об этом, но Эрнесто отказывался прислушаться к любым доводам. «Да пусть меня хоть разорвет», — говорил он. Отиу удалось лишь уговорить одного из однокурсников сына бегать с ингалятором неподалеку от кромки поля, чтобы Эрнесто мог время от времени останавливаться и делать несколько вдохов лекарства.

По мере того как 1949 год близился к концу, Эрнесто — а ему нравилось считать себя странником — придумал план велосипедного путешествия. «Я думаю о поездке по провинции Санта-Фе, северной части Кордовы и востоку Мендосы. По пути я буду заниматься некоторыми из моих университетских предметов, так что смогу сдать их».

Приспособив к велосипеду маленький итальянский моторчик «Куччоло», он первого января отправился в путь, к восторгу младших братьев и сестер и тревоге его родителей. Они назвали эту поездку «дурачеством Эрнесто». На фотографии, сделанной рядом с итальянской больницей в Кордове, он сидит на своем велосипеде, одетый в кожаную куртку и большие очки. Задолго до того как Эрнесто стал известен как Че, эта фотография была опубликована в нескольких выпусках журнала «Графиков». Восхищенный Хуан Мартин старательно вырезал их все. «Аргентинский студент-медик Эрнесто Гевара Ла Серна на своем велосипеде с мотором «Куччоло» совершил поездку по республике».

«Выехав до Буэнос-Айреса ночью на 1 января, я был полон сомнений насчет мощности моторчика, который поставил на велосипед, и того, сможет ли он доставить меня целым и невредимым в Илар, конечный пункт моего путешествия. Однако поездка прошла без осложнений. Я много часов крутил педали, время от времени ехал на моторе и устраивал в полдень привалы под деревьями, чтобы заниматься медициной. По мере того как проходили дни, моя слабая плоть стала требовать себе матраца, но дух был крепок, и поездка продолжалась».

Как-то на дороге он встретил бродягу - тот угостил его из фляги мате сомнительного происхождения, а также, вспомнив, что когда-то был парикмахером, подстриг Эрнесто волосы. «Свою стрижку ежиком я продемонстрировал как трофей, когда подъехал к дому Агиларов, чтобы увидеться с моей сестрой Аной Марией».

Сестра отправилась вместе с ним любоваться красивым водопадом в Лос-Чорриллос. («Там я узнал первый закон горных восхождений: подниматься легче, чем спускаться».) В очередной раз, как он делал это с самого детства, он решил поиграть со смертью, и к ужасу друзей, нырнул с обрыва в озерцо глубиной не более двух футов.

29 января он двинулся дальше, направляясь в лепрозорий города Чанар, расположенного невдалеке от Кордовы. Там работал Альберто, старший из братьев Гранадо. Во время посещения лепрозория будущему доктору пришлось вместе с дипломированным коллегой иметь дело с очень молодой и хорошенькой пациенткой, которая была больна проказой, но отказывалась смириться с диагнозом. Гранадо прикасался горячими и холодными предметами к лишенным чувствительности местам ее спины, но больная могла лишь догадываться, что он делал. Внезапно он воткнул в спину пациентки огромную иглу для инъекций; она не реагировала. Эрнесто пришел в ярость, обозвал Альберто равнодушным и бесчувственным человеком и несколько дней был зол на своего друга. Гранадо пытался объяснить, что это был единственный способ подтвердить диагноз. Эрнесто, казалось, был глубоко задет вызовом десяти заповедям, которые он сам составил: оскорбление достоинства есть непростительный грех. Резкость простительна, а обман — нет.

Через несколько дней Эриесто Гевара продолжил свою поездку. Бродяга, вместе с которым он ночевал в трубе, спросил: «Ты что, действительно тратишь столько сил впустую?»

Молодой Гевара записал в дневнике своего путешествия: «Я понимаю, что нечто, прораставшее во мне в течение некоторого времени, созрело о суматохе городской жизни, и это была ненависть к цивилизации, несуразным образам людей, которые, как сумасшедшие, мечутся, подгоняемые ударами этого ужасного шума».

На дороге он встретился с мотоциклистом, обладателем настоящего мотоцикла, новехонького «Харлей-Дэвидсон», который предложил нашему путешественнику взять его на буксир и подвезти со скоростью пятьдесят-шестьдесят миль в час. Но Эрнесто к тому времени уже знал, что ехать на его машине быстрее двадцати пяти миль очень опасно, и отказался. На следующий день, въезжая в город, он снова увидел этого мотоциклиста — на сей раз мертвого; тот погиб в результате несчастного случая.

В пути Эрнесто не только изучал медицину. Он учился писать. На страницах его дневника начали появляться метафоры; описания стали гораздо ярче, размышления «отшельника» перемежались с тщательно проработанными деталями пейзажа.

Наконец он добрался до Мендосы, где тетя Маруха не узнала его под слоем грязи. Но, поняи в конце концов, что «это» на самом деле ее племянник, они накормила Эрнесто до отвала, постирала его одежду и набила рюкзак булочками. После этого он через Сан-Луис вернулся в Буэнос-Айрес, завершив маршрут протяженностью более 2800 миль.

В октябре 1950 года на свадьбе в доме Гонсалсса Агилара в Кордове Эрнесто встретился с молодой девушкой Марией дель Кармен Феррейра по прозвищу Чичина. «Это была юношеская любовь с первого взгляда», — рассказывал его друг Хосе Гонсалеc: Чичина была миловидным подростком с большими глазами, густыми длинными волосами, которые, рассыпаясь, скрывали ее лицо, и множеством поклонников.

Их бурный роман, однако, имел свои проблемы. Эрнесто был Молодым человеком из буржуазного семейства, находившегося в полосе неудач, тогда как семья Чичины относилась к старой олигархии Кордовы. Ее родители владели Малагеньей, поместьем с двумя огромными теннисными кортами, лугом для игры в поло, арабскими скакунами и собственной церковью. Рабочие жили о отдалении от хозяйского дома.

Эрнесто явился туда в рубашке без рукавов и без галстука, и родители Чичины, обнаружив, что отношения между этим молодым человеком и их дочерью весьма серьезны, были не очень обрадованы. «Они смеялись над его вечной нейлоновой рубашкой, которую он стирал прямо на себе в ванне, их удивляло его невнимание к формальному этикету и его запущенный вид, которого я в те глупые молодые годы немного стыдился. Но они внимательно слушали его, когда он говорил о литературе, истории или философии или рассказывал о своих путешествиях», — вспоминал Гонсалес Агилар. Долорес Мояно, двоюродная сестра Чичины, охарактеризовала их роман четко и кратко: «Эрнесто влюбился В принцессу: это было удивительно и неожиданно. Она олицетворяла все то, что он презирал в [обществе], как, впрочем, и он для неё. Невозможные отношения... То,. что Эрнесто не обращает никакого внимания на свою одежду, но стремился дать понять, что он находится выше моды, было лдной из любимых тем разговора у наших друзей.

Нужно представлять себе образ мыслей провинциальной олигархии, для того чтобы оценить, насколько удивительную фигуру являл собой Эрнесто». Родственников Чичины, упакованных в английские свитеры, кожаные ботинки и шелковые галстуки, конечно, не мог не смутить нейлоновый «еженедельник» Эрнесто, но стиль Гевары смог превозмочь все. Поэтому когда Эрнесто прибыл на прием, он не выглядел обеспокоенным своей бедностью, не казался задетым богатством остальных присутствующих, а был уравновешен и приятен в обращении. Расстояние, разделявшее влюбленных, помогло им, как ни странно, избежать разногласий, и их отношения расцвели. Одно временно крепла дружба Эрнесто с Титой Инфанте, которая стала его интеллектуальным компаньоном.

В конце 1950 года Эрнесто овладело новое безумие. Вместе со своим другом Карлосом Фигероа он по дешевке приобрел на какой-то обувной фабрике бракованные ботинки, потратив все имевшиеся у обоих деньги. Часть обуви они подобрали по парам и продали с небольшой прибылью, а с оставшейся отправились по городу, разыскивая слепых. Тогда разошлась злая сплетня, утверждавшая, что после того как друзьям удастся наполнить обувные ящики в самом дальнем углу ада, Эрнесто будет до конца жизни донашивать то, что не удалось пристроить.

В поисках хоть каких-нибудь денег Эрнесто в конце 1950 года получил разрешение работать фельдшером на аргентинских торговых судах. В феврале он начал плавать на грузовых судах и нефтеналивных танкерах. В море, во время плавания от порта к порту, где откачивали и заливали нефть, у него было достаточно времени для занятий.

Его отношения с Чичиной ограничивались краткими визитами и перепиской. Он сделал ей предложение и собирался провести медовый месяц в путешествии по Америке в передвижном домике-трейлере. Родители воспротивились, да и сама Чичина оказалась не в восторге от этой идеи. Затем последовали недоразумения, связанные с политикой: Эрнесто и его друга Гонсалеса Агилара обвинили в принадлежности к коммунистической партии, хотя в то время молодой Гевара был еще очень далек от марксизма и пребывал в основном под влиянием Ганди. (Одной из его любимых книг было «Открытие Индии» индийского премьер-министра Джавахарлала Неру.)

Покинув торговый флот, Эрнесто начал работать с Сальвадором Писани, известным врачом, специалистом в области аллергий, который прежде лечил самого Эрнесто. Помимо этого, он вместе с тем же Карлосом Фигероа разработал формулу нового инсектицида, но на этом новое предприятие и закончилось. (Не унаследовал ли он от отца стремления к тем самым рискованным авантюрам в бизнесе, которые у Эрнесто - старшего обычно заканчивались крахом?)

В октябре Эрнесто в очередной раз навестил семейство Гранадо в Кордове. Помогая Альберто ремонтировать его мотоцикл «Ла Подероса¹ II», Эрнесто внезапно сказал:
«- Почему бы нам не поехать в Северную Америку?
- Как?
- На «Подеросе», конечно».

По словам самого Гранадо, идею высказал его младший брат Томас; он же предположил, что Гевара достаточно сумасшедший для того, чтобы поддержать ее. Сам Гранадо утверждал, что Эрнесто, собиравшийся навестить в Кордове Чичину, «принялся плясать вокруг и вопить, что мы должны заключить нерушимый договор о том, что будем путешествовать вместе.

Обе версии сходятся в том, что Альберто не был удовлетворен своей работой, а Эрнесто к тому времени только что освободился от очередной работы да вдобавок был утомлен учебой, практикой в больницах, экзаменами...

В ноябре Эрнесто работал в клинике Писани с новым гомогенизатором². В своем обычном нетерпении он не захотел дожидаться установки защитного фильтра и заразился. Через два дня у него началась лихорадка с очень высокой температурой, он не мог подняться. После безуспешной попытки скрыть свое состояние он был вынужден просить отца вызвать медсестру с сердечным стимулятором. Эрнесто-старший сразу же пригласил Писани. Оказалось, что у Эрнесто вот-вот могло остановиться сердце. На следующий день он поднялся и, с трудом держась на ногах, отправился сдавать экзамен. Отец говорил, что он был совершенно изможден, Но такого слова не было в словаре Гевары.

---------------------------------------------------

¹ La Poderosa - мощный (исп)

² Гомогенизатор -приспособление для предотвращения внутренностей пациентов, умерших от инфекционных болезней, в однородную суспензию; применяется при микробиологических исследованиях