Che Guevara.

Главная / Биография / Библиотека / Галерея / Мультимедиа / Ссылки / Обратная связь / English / Espanol
Главная страница >> Библиотека >>Произведения Че Гевары

Эрнесто Че Гевара

Год вооруженной борьбы

Начинался 1958 год. Мы уже более года вели вооруженную борьбу против батистовского режима. Попробуем вкратце подвести итоги достигнутых нами успехов в военном, организационном и политическом отношении, а также проанализировать сложившуюся к этому времени обстановку.

Если начинать с военного аспекта нашей деятельности, необходимо вспомнить, что повстанческий отряд высадился с “Гранмы” 2 декабря 1956 года на пляже ЛасКолорадас. Спустя три дня он подвергся внезапному нападению батистовцев и был разбит в бою около Алегрия-де-Пио. В конце этого же месяца была произведена перегруппировка наших сил, мы приступили к проведению небольших операций. Одной из таких успешно проведенных операций явился бой за небольшую казарму, расположенную на берегу реки Ла-Плата, на южном побережье провинции Орьенте.

В течение всего периода, начиная с момента высадки с “Гранмы” и последующего поражения в бою при Алегрия-де-Пио и кончая боем при Уверо, повстанческие силы состояли лишь из одной партизанской группы, руководимой Фиделем Кастро, и мы были вынуждены находиться в постоянном движении. Этот период можно было бы назвать “кочевым”.

Между 2 декабря и 28 мая (день, когда произошел бой при Уверо) начинают понемногу налаживаться наши связи с городскими подпольными организациями. Указанный период характеризуется непониманием со стороны части руководства “Движения 26 июля” в равнинных районах важной роли повстанцев, ведущих боевые действия в горах, как авангарда революционных сил и значения Фиделя как вождя революции.

Именно в этот момент формируются два разных подхода к тактике, которой необходимо было придерживаться в революционной борьбе. Они соответствовали двум отличным друг от друга стратегическим концепциям, известным в то время как позиция повстанцев Сьерра-Маэстры и позиция революционеров из равнинных районов. Наши дискуссии и внутренние разногласия носили довольно острый характер. Тем не менее наша главная забота на данном этапе состояла в том, чтобы преодолеть существующие трудности и укрепить опорную базу повстанцев.

Настроение крестьянства в этот период анализировалось нами уже много раз. В дни, последовавшие за поражением при Алегрия-де-Пио, крестьяне проявляли к повстанцам горячее чувство товарищества и искренней поддержки. После перегруппировки наших сил и проведения первых боев , за которыми со стороны батистовцев сразу же последовали репрессии против местного населения, крестьян охватил страх, и их отношение к нам становится прохладным. Основная проблема состояла в том, что они должны были доносить властям о нашем появлении, и, если батистовцы узнавали об этом из других источников, им приходилось плохо. В то же время доносы были противны их убеждениям и, кроме того, представляли для них новую опасность, поскольку революционное возмездие было неминуемым.

Несмотря на то что некоторые крестьяне – запуганные или по крайней мере безразличные и неуверенные – предпочитали избегать решения этой проблемы и уходили из Сьерра-Маэстры, повстанцы с каждым днем все глубже врастали в эту землю, добиваясь абсолютного контроля над районом Сьерра-Маэстры, который простирался на востоке дальше пика Туркино, а на западе – до пика Каракас. По мере того как крестьяне убеждались в непобедимости партизанской армии и в той пользе, которую приносила революционная борьба, их поведение становилось более логичным и они начинали вступать в наши ряды. С этого момента они не только поддерживали нашу армию, но и группировались вокруг нее. Повстанцы прочно закреплялись в сельской местности, используя при этом обычно широкие родственные связи среди крестьян. А это уже означало массовую повсеместную помощь герилье со стороны местного населения.

Пополнение рядов повстанцев шло не только за счет крестьян и отдельных добровольцев, но и за счет бойцов, посылаемых в Сьерра-Маэстру Национальным руководством “Движения 26 июля” и провинциальным руководством Орьенте, которое пользовалось достаточно большой автономией. В период, прошедший со дня высадки с “Гранмы” и взятия военной казармы Уверо, к нам прибыло пополнение в количестве 50 человек, разделенное на пять взводов. Бойцы были вооружены разнотипным оружием, лишь 30 винтовок были в хорошем состоянии. До прибытия этой группы мы нанесли противнику поражение в боях при Ла-Плате и при Арройо-дель-Инфьерно, но в то же время сами подверглись внезапному нападению батистовцев в Альтос-де-Эспиноса и потеряли одного бойца. Этот случай чуть не повторился в районе Гавиро, когда в наш отряд проник предатель, который трижды приводил противника к месту нашего расположения и которому было дано поручение убить Фиделя.

Выпавшие на нашу долю горькие испытания и трудности суровой жизни в горах закалили нас и превратили в настоящих ветеранов. Новое пополнение получило боевое крещение в бою при Уверо. Этот бой имеет большое значение, поскольку знаменует собой момент, когда мы провели фронтальную атаку в дневное время на хорошо обороняемую позицию противника. Этот бой явился одним из самых кровопролитных боев за всю историю войны, если учесть его продолжительность и количество участников в нем. В результате этой победы от противника были очищены прибрежные зоны Сьерра-Маэстры. После боя при Уверо моя небольшая группа, состоявшая в основном из раненых повстанцев, соединилась с колонной Фиделя, пополнившись в пути новыми бойцами. Меня назначили командиром 2-й колонны, которая позже стала называться 4-й. Следует отметить, что колонна, непосредственно руководимая Фиделем, должна была действовать в основном к западу от пика Туркино, а наша колонна – к востоку, стараясь охватить при этом возможно большую зону. В плане тактического руководства мы были довольно самостоятельны, но общее руководство осуществлял Фидель, с которым мы поддерживали связь через связных раз в одну-две недели.

День, когда были разделены силы Повстанческой армии, совпал с годовщиной “Движения 26 июля”. В то время как бойцы 1-й колонны, носившей имя Хосе Марти, атаковали населенный пункт Эстрада-Пальма и наносили противнику ряд отвлекающих ударов, мы быстро продвигались к населенному пункту Буэйсито. Это был первый бой нашей колонны, в результате которого был взят этот населенный пункт. Начиная с указанной даты и до первых чисел января 1958 года происходит закрепление Повстанческой армии на освобожденной территории. Чтобы вторгнуться на эту территорию, противник, вынужден сосредоточивать крупные силы и двигаться мощными колоннами. Подготовка к таким операциям требовала от батистовцев больших усилий, а результаты получались ничтожными, поскольку им не хватало мобильности. Некоторые колонны врага окружались, другие уничтожались или в крайнем случае их продвижение останавливалось. Наше знание местности и подвижность улучшались, и мы вступали в период “оседлого образа жизни”, то есть когда освобожденные районы удерживались нами в течение длительного времени. Во время первого нападения на Пино-дель-Агуа мы прибегли к военной хитрости и совершенно сбили с толку противника, поскольку нам уже были хорошо известны его повадки. Получилось так, как и предполагал Фидель: когда батистовцы узнают о нашем появлении в этом районе, они обязательно через несколько дней пошлют карательную экспедицию. Он оставил мой усиленный отряд в засаде, а сам с небольшой группой бойцов стал имитировать передвижение повстанческих сил.

В конце года войска противника снова отступили из Сьерра-Маэстры и мы стали хозяевами территории, простиравшейся с запада на восток от пика Каракас до Пино-дель-Агуа; на юге контролируемая нами территория омывалась морем. И лишь на севере, на отрогах Сьерра-Маэстры, находились небольшие населенные пункты, занятые противником.

Наша зона действий значительно расширилась после вторичного нападения на Пино-дель-Агуа, в котором принимали участие все наши силы под командованием Фиделя. К этому времени были созданы две новые колонны: 6-я колонна имени Франка Паиса, командиром которой стал Рауль, и колонна Альмейды . Обе эти колонны выделились из 1-й колонны Фиделя, на основе которой постоянно создавались новые отряды, направлявшиеся в отдаленные районы для утверждения нашего влияния. Таким образом, начиная с 4-й колонны, формирование новых повстанческих подразделений за чет 1-й колонны становилось уже традицией.

В период консолидации наших вооруженных сил возникло своеобразное перемирие с батистовцами: мы еще не были в состоянии атаковать укрепленные, но относительно слабо обороняемые позиции противника, а он не предпринимал наступления против нас. Такое положение продолжалось до тех пор, пока 16 февраля 1958 года не произошло второе нападение на Пино-дель-Агуа.

В это время погибло несколько наших товарищей, участников высадки с “Гранмы”. Мы тяжело переживали их гибель. Особенно тяжело нам было потерять Нико Лопеса и Хуана Мануэля Маркеса. В этот первый год борьбы с тиранией погибли и другие товарищи, которые благодаря своему мужеству и высоким моральным качествам снискали среди бойцов большое уважение. Среди них можно назвать Нано и Хулио Диасов, павших в бою при Уверо. Они не были братьями. В бою при Мар-Верде был убит ветеран штурма казармы Монкада Сиро Редондо, а в бою при Сан-Лоренсо погиб капитан Сото. Среди жертв, понесенных городскими подпольными организациями в революционной борьбе, самой большой утратой для революции была гибель Франка Паиса в Сантьяго-де-Куба.

К списку военных подвигов, совершенных в горах Сьерра-Маэстры, надо добавить и ту героическую работу, которую проводили городские подпольные организации. Сражавшиеся против батистовского режима подпольные группы действовали во всех основных городах страны, но основными центрами революционной борьбы были Гавана и Сантьяго.

На протяжении всего этого периода была слабо налажена связь равнинных подпольных организаций с партизанами, находящимися в горах Сьерра-Маэстры, что объяснялось двумя основными факторами: географической оторванностью Сьерры и разногласиями тактического и стратегического характера между руководством двух групп в “Движении” Второй фактор объяснялся различными социальными и политическими взглядами.

Сьерра-Маэстра была изолирована от других районов не только в силу своих географических условий, но также из-за установленного батистовцами кордона, который в ряде случаев было чрезвычайно трудно преодолеть.

В этом кратком описании борьбы с тиранией в первый год следует также упомянуть и о других группах борцов, действия которых не только не имели успеха, но и приводили к печальным последствиям.

13 марта 1957 года группа кубинских студентов, входивших в студенческую организацию “Революционный директорат”, совершила нападение на президентский дворец, намереваясь захватить и убить Батисту. Нападение оказалось неудачным. В результате погибли лучшие борцы за революцию во главе с лидером “Директората” президентом Университетской Федерации студентов Хосе Эчеварриа, или, как его еще называли, Мансанитой, имя которого было символическим для молодежи.

Спустя несколько месяцев, в мае 1957 года, на помощь повстанцам должно было прийти судно "Коринтия". Но эта экспедиция, которую возглавлял Каликсто Санчес, была обречена а провал уже с самого момента своего выхода из Майами, поскольку ее финансировал предатель Прио; Результатом неудачной высадки была зверская расправа со всеми участниками экспедиции. Каликсто Санчес погиб, как почти и все его товарищи, от руки убийцы Коули, действовавшего в северной части провинции Орьенте и расстрелянного впоследствии борцами нашего “Движения”.

В это время начинается концентрация боевых групп в Эскамбрае. Некоторые из них возглавляли члены “Движения 26 июля”, а другими руководили представители студенческого “Революционного директората”. Во главе этих последних стоял вначале член “Директората” Гутьеррес Менойо, который предал сперва их, а затем и интересы всей революции. Впоследствии он был выслан за пределы страны.

Бойцы, поддерживавшие линию “Революционного директората”, сформировали свою отдельную колонну, которую впоследствии возглавил майор Чомон, а остальные, не вошедшие в нее, составили ядро так называемого 2-го Национального фронта Эскамбрая.

Небольшие партизанские отряды были сформировали также в горах Сьерра-де-Кристаль и Баракоа; в некоторых отрядах оказались реакционные элементы, от которых Раулю пришлось избавиться, когда он со своей 6-й колонной вступил в этот район.

Крупным событием вооруженной борьбы того периода явилось восстание моряков, вспыхнувшее на военно-морской базе в городе Сьенфуэгос 5 сентября 1957 года. Его возглавил лейтенант Сан Роман, который после поражения был расстрелян батистовцами. Это восстание не должно, было ограничиться только выступлением моряков военно-морской базы в Сьенфуэгосе, и оно не возникло стихийно, а было результатом крупного подпольного движения в рядах батистовских вооруженных сил, руководимого группой так называемых незапятнанных военных, которые не были причастны к преступлениям Батисты и его клики. В эту группу, как стало теперь очевидно, проникли элементы, связанные с американскими империалистами. По какой-то непонятной причине восстание было перенесено на другой день, но руководство базы вовремя не было оповещено об этом и не смогло остановить уже начавшееся восстание. В первый момент инициатива находилась в руках восставших, но ими била допущена трагическая ошибка – они не ушли в гори Эскамбрая , расположенные всего в нескольких минутах ходьбы от Сьенфуэгоса, и, установив контроль над городом и располагая необходимыми средствами, не попытались создать в горах единый фронт сопротивления.

Активное участие в восстании принимают руководители “Движения 26 июля” общенационального и местного масштаба; включается в борьбу и народ, по крайней мере он заражается энтузиазмом, который вызвало это восстание, и некоторые берутся а оружие. Это налагало моральную ответственность на руководителей восстания и должно было еще больше привязать их к городу, оказавшемуся в руках восставших, но события развертываются в той логической последовательности, которая характерна для восстаний подобного рода.

Важную роль здесь, очевидно, сыграл и тот факт, что кадровые военные придавали мало значения партизанской борьбе, не верили в то, что герилья является выражением народной борьбы. И получилось так, что восставшие, за спиной которых находилось море, видимо, понимали, что без поддержки своих товарищей по оружию они будут разгромлены, но решили вести борьбу насмерть в узких пределах одного города до тех пор, пока не были практически уничтожены превосходящими силами противника, занявшего выгодные позиции около Сьенфуэгосе. Принимавшие участие в восстании члены “Движения 26 июля” были безоружными и при всем желании не могли изменить ход событий. Восстание закончилось поражением. Отсюда урок на будущее – стратегию диктует тот, кто обладает силой.

Массовые расстрелы гражданского населения, неоднократные провалы, политические убийства, совершавшиеся сторонниками диктатуры на различных этапах борьбы, показывают, что партизанские действия в благоприятных условиях местности являлись наиболее совершенной формой народной борьбы против деспотического и еще сильного правительства; кроме того, такая форма борьбы требовала меньше жертв от народа. В то время как потери в рядах партизан можно было буквально пересчитать по пальцам (нужно сказать, что погибшие товарищи были исключительными по своему мужеству и самоотверженности в бою), потери в городах составляли большое число не только среди революционеров-профессионалов, но и среди рядовых борцов и даже людей, не причастных и революционной борьбе. Это объяснялось большой уязвимостью городских революционных организаций в отношении репрессивных мер, предпринимаемых правительством Батисты.

К концу первого года борьбы в стране назревало всеобщее восстание. На фабриках заводах совершались акты саботажа. Некоторые из них б хорошо организованы, другие же представляли собой обычные террористические действия, совершавшиеся по личной инициативе отдельных лиц и приводившие к ненужным жертвам среди невинных людей и гибели лучших революционных борцов. Никакой существенной пользы делу, за которое боролся народ, такие действия не приносили.

Наше военное положение упрочилось мы уже занимали большую территорию. С Батистой у нас установилось негласное перемирие: его войска не поднимались в горы Сьерра-Маэстры, а наши – не могли спуститься в долины. Противник, насколько мог, окружилнас плотным кольцом, но нашим бойцам все же удавалось незаметно проникать через нега.

К концу года Повстанческая армия достаточно окрепла и организационном отношении и располагала простейшей системой службы продовольственного снабжения, небольшими кустарными мастерскими по изготовлению самых необходимых вещей; били созданы полевые госпитали и налажена связь.

Проблемы, связанные со снабжением партизан, били предельно просты: для удовлетворения личных потребностей партизана ему нужны были небольшое количество нищи, одежда и медикаменты, а как боец он нуждался в оружии и боеприпасах. Для ведения политической работы с ним требовались средства пропаганды. Чтобы удовлетворить эти минимальные потребности, необходимо было создать систему снабжения, связи и информации.

Вначале, когда ряды партизан насчитывали всего каких-нибудь двадцать человек, повстанцы питались съедобными растениями, произраставшими в горах СьерраМаэстры, покупали у местных крестьян кур, а иногда и поросенка. В этом случае у партизан был настоящий праздник.

По мере роста повстанческих сил появилась необходимость в создании постоянной системы снабжения партизан продовольствием. Крестьяне, жившие. в горах Сьерра -Маэстры, не держали крупного рогатого скота. Промышленные товары и соль они покупали на вырученные от продажи кофе деньги. В качестве первой меры мы договорились с некоторыми крестьянами о том, чтобы они выращивали специально для нас бобы, маис, рис и другие культуры. При этом мы давали гарантию, что будем покупать у них весь собранный урожай. Кроме того, нами была достигнута договоренность с несколькими торговцами из близлежащих деревень о доставке в Сьерра-Маэстру по проложенному отрядом пути продовольствия и кое-какого снаряжения. Крестьяне стали также выращивать для партизан мулов.

Что касается медикаментов, то мы получали их из города, – правда, не всегда в нужном количестве и не всегда то, что нам требовалось. Но тем не менее у нас был канал, по которому мы могли приобретать их.

Что касается вооружения, то получить его в равнинной части страны было трудно. Это объяснялось не только трудностями его доставки в наш географически изолированный район расположения, но и ростом потребностей в нем со стороны городских революционных организации, а также их нежеланием делиться с нами. Фиделю приходилось вести острые дискуссии с руководством этих организаций, прежде чем ему удавалось достать оружие и снаряжение для повстанцев.

Единственно ценным грузом, полученным нами в этот первый год революционной борьбы, если не считать того, что удавалось добыть самим повстанцам, было оружие, которое использовали члены “Революционного директората ” во время нападения на президентский дворец и которое с большими трудностями переправил нам крупный торговец лесом Бабун. О нем я уже говорил раньше.

С боеприпасами у нас было туго, мы получали их а ограниченном количестве и не для всего имеющегося оружия. Однако наладить производство их было для нас невозможно, и на первом этапе борьбы мы даже не могли перезаряжать патроны, за исключением патронов. для револьвера калибра 9,65 мм, Последние перезаряжал сам ружейный мастер, используя небольшое количество пороха и пули для обычных винтовок, патроны от которых к полуавтоматическим винтовкам не подходили и вызывали заедание при стрельбе.

Принимались меры к налаживанию медицинской службы в Повстанческой армии. Именно к этому времени относится создание первых полевых госпиталей. Один из таких госпиталей начал действовать в Сьерра-Маэстре под моим командованием. Для него было выбрано труднодоступное место, что гарантировало находившимся там на излечении бойцам сравнительную безопасность, поскольку этот участок не просматривался с воздуха, но высокая влажность воздуха отрицательно сказывалась на раненых и больных. Этот госпиталь организовал товарищ Серхио дель Валье. Врачи Мартинес Паэс, Вальехо и Пити Фахардо создали такие же лечебные заведения в колонне Фиделя, которые стали значительно лучше оборудованными во время второго года революционной борьбы.

Для обеспечения потребностей повстанцев в патронных ящиках, вещевых мешках и обуви была организована мастерская, где кустарным способом изготовлялись все эти вещи. Когда мы сшили первый головной убор военного образца, я с гордостью преподнес его Фиделю. Но меня подняли на смех: все заявляли, что такие головные уборы носят гуагуэро ( Г у а г у э р о на Кубе означает, “водитель автобуса”; – Прим. пер.). Значения этого слова я тогда не знал. Единственным человеком, который проявил ко мне сочувствие, был член муниципалитета из города Мансанильо. Он пришел к нам, чтобы договориться о переходе на нашу сторону, и взял этот головной убор себе на память.

Нашими весьма важными промышленными предприятиями были небольшая кузница и оружейная мастерская, в которых мы чинили вышедшее из строя оружие и делали всевозможные мины и гранаты, в том числе и знаменитые М-26, Сначала мы делали мины из жести, используя взрывчатое вещество неразорвавшихся бомб противника. Эти мины были очень несовершенны, и их контактный взрыватель часто не срабатывал. Впоследствии один наш товарищ предложил использовать при проведении крупных операций всю бомбу целиком в качестве полевого фугаса. Вместо удаленного из нее детонатора вставлялось ружье, к спусковому крючку которого привязывался длинный шнур. Это “взрывное устройство” позволяло нам взрывать бомбы на большом расстоянии. Со временем мы усовершенствовали эту систему и стали использовать электродетонаторы. Хотя первые мастерские подобного типа были организованы в нашей колонне, фактически инициатива в этом деле исходила от Фиделя; позже в своей новой оперативной зоне Рауль создает мастерские гораздо крупнее тех, которые имелись у нас в первый год борьбы.

К удовольствию курящих, у нас была налажена работа небольшой табачной фабрики. Сигареты, производившиеся на ней, были очень низкого качества, но за неимением других бойцы курили их с великим наслаждением.

Мясо для нашей армии мы доставали путем конфискации скота у предателей и крупных скотопромышленников; часть конфискованного скота мы безвозмездно отдавали неимущим крестьянам.

Для распространения наших идей мы начали выпускать небольшую газету под названием “Эль Кубано либре” в память о кубинских патриотах – мамби ( Так на Кубе назывались повстанцы, боровшиеся против испанского господства в конце Х1Х века. Они тоже издавали газету под названием “Эль Кубано либре”. – Прим. ред.). Первые три или четыре номера вышли под моей редакцией, затем редактором газеты стал Луис Орландо Родригес, а позднее – Карлос Франки, при котором работа газеты очень оживилась.

К концу первого года войны мы обзавелись небольшим радиопередатчиком. Первые передачи мы стали вести уже и феврале 1958 года, Единственными слушателями наших передач тогда были крестьянин по фамилии Пеленчо, дом которого стоял неподалеку на холме, и Фидель, находившийся в это время в нашем лагере и руководивший подготовкой нападения на Пино-дель-Агуа. Постепенно технические возможности для осуществления наших передач улучшались, а когда в декабре 1958 года радиопередатчик был передан в 1-ю колонну, повстанческая радиостанция стала самой популярной на Кубе.

Все, что нам удавалось достать, включая такое оборудование, как токарный станок со станиной длиной в метр и несколько динамо-машин, которые мы с трудом подняли в горы Сьерра-Маэстры, чтобы обеспечить себя электричеством, мы смогли перевезти лишь благодаря нашей тесной связи с местным населением. Для преодоления стоящих тогда трудностей нам приходилось создавать собственную сеть коммуникаций и оповещения. Важная роль в этом принадлежала связным Лидии Досе из моей колонны и Клодомире из колонны Фиделя.

В этот период нам стали помогать не только простые жители окрестных городов и деревень, но даже и городская буржуазия. Наши линии коммуникаций доходили до таких городов и населенных пунктов, как Контрамаэстре, Пальма, Буэйсито, Лас-Минас-де-Буэйсито, Эстрада -Пальма, Яра, Баямо, Мансанильо, Гуиза. Эти места использовались нами в качестве перевалочных пунктов, откуда грузы к району нашего расположения доставлялись на мулах по трудным горным дорогам Сьерры. Иногда за провизией к ближайшим населенным пунктам, таким, как Яйо или Лас-Минас, направлялись вместе с нашими вооруженными бойцами недавно прибывшие в отряд добровольцы, которые еще только проходили курс обучения и не имели оружия. Кроме того, продовольствие закупалось и в местных лавках горных селений Сьерра-Маэстры. В этом случае груз приходилось тащить на спине. Единственным продуктом, почти всегда имевшимся у нас в Сьерра-Маэстре, был кофе. Временами у нас не хватало соли – продукта, необходимость которого полностью осознаешь, когда его нет.

Когда стала работать наша радиостанция, о существовании Повстанческой армии и ее боевой решимости стало известно по всей стране. Наши связи с населением стали обширными и сложными; они простирались на западе страны до Гаваны и Камагуэя (эти города были ля нас важными центрами снабжения), а на востоке – до Сантьяго.

Мы располагали надежной сетью оповещения. Местные крестьяне немедленно предупреждали нас о приближении не только солдат противника, но и о появлении в горах любого постороннего человека, с тем чтобы повстанцы могли быстро захватить его и выяснить, чем он занимается. Таким образом были обезврежены многие вражеские агенты и шпионы, проникшие в расположение нашей армии для ведения разведки.

Начинали действовать наши судебные органы, но пока еще в Сьерра-Маэстре не было принято ни одного закона.

Таково было положение Повстанческой армии в начале последнего года войны.

Что касается политической обстановки, то в это время она была очень сложной и противоречивой. Батистовская диктатура опиралась в своих действиях на продажный конгресс, избранный с помощью всяческих махинаций и всецело поддерживающий правительство.

Когда не было цензуры, для видимости разрешалось высказывать оппозиционные взгляды, но фактически только официальные представители батистовского режима могли свободно говорить, используя находящиеся в их распоряжении все средства пропаганды. Они без устали призывали народ к национальному единству и согласию. По радио истерический голос Отто Меруэла сменялся высокопарными речами политических паяцев Пардо Льяда и Конте Агуэро. Последний помещал их и на страницах газет, призывая “брата Фиделя” к сосуществованию с батистовцами.

В стране было много оппозиционных по отношению к правительству групп и группировок, весьма различных по своему характеру и политическим взглядам. Почти все они тайно стремились к захвату власти, и поэтому между ними непрерывно шла ожесточенная борьба. В эти группировки пробрались агенты Батисты и стали доносить о их деятельности. Несмотря на то что действия оппозиции носили гангстерский и авантюристический характер, в ней были и честные, мужественные люди. Многие из них отдали свою жизнь в борьбе с тиранией, и народ до сих пор помнит их имена.

“Революционный директорат”, хотя и взял в марте курс на повстанческую борьбу, вскоре отделился от нас и начал проводить свою собственную линию. Народно-социалистическая партия в некоторых конкретных мероприятиях действовала вместе с нами, но существовавшее взаимное недоверие препятствовало нашему объединению; партия трудящихся в то время не имела четкого представления о значении партизанского движения и о личной роли Фиделя в нашей революционной борьбе.

Как-то во время дружеской дискуссии с одним из руководителей Народно-социалистической партии я сказал : “Вы можете воспитать борцов, которые готовы стойко вынести все пытки в застенках, но вы не способны воспитать борцов, которые могут уничтожить пулеметное гнездо”. Этот товарищ согласился со мной и рассказал об этом другим товарищам. С моей точки зрения как участника партизанской борьбы, такая позиция являлась следствием стратегической концепции, в которой решение бороться против империализма и эксплуататорских классов не увязывалось с возможностью взятия власти в свои руки. Позднее некоторые товарищи, которым не был чужд дух партизанской борьбы, присоединились к нам, но вооруженная борьба приближалась к концу, и их влияние оказалось слабым.

В самом нашем движении существовали две вполне определенные точки зрения на методы борьбы. Одна из них, которой придерживались партизаны Сьерра-Маэстры, сводилась к необходимости дальнейшего развертывания повстанческого движения, распространению его на другие районы страны и уничтожению батистовского режима путем упорной и непрекращающейся борьбы. Революционеры же из равнинных районов стояли на позиции организации во всех городах массовых выступлений трудящихся, которые со временем выльются во всеобщую забастовку и приведут к свержению батистовской диктатуры.

На первый взгляд эта позиция казалась даже более революционной, чем наша; но это лишь на первый взгляд. В действительности же политическое сознание сторонников этой точки зрения было недостаточно высоким, и всеобщая забастовка в том виде, как они ее понимали, не соответствовала требованиям момента. (Всеобщая забастовка, организованная Национальным руководством “Движения” 9 апреля 1958 года началась без широкого предварительного оповещения трудящихся масс, без достаточной политической подготовительной работы и в результате окончилась поражением.) Обе эти точки зрения имели своих сторонников среди Национального руководства “Движения 26 июля”, состав которого в ходе борьбы неоднократно менялся.

Во время подготовительного этапа, до отъезда Фиделя в Мексику, в состав Национального руководства “Движения 26 июля” входили Фидель и Рауль Кастро, Фаустино Перес, Педро Мирет, Нико Лопес, Армандо Харт, Пепе Суарес, Педро Агилера, Луис Бонито, Хесус Монтане, Мельба Эрнандес и Айде Сантамария. Правда, я мог допустить здесь какие-либо неточности, поскольку мое личное участие в “Движении” в тот период было незначительным, а документов, относящихся к тому времени, сохранилось мало.

Позднее по разным причинам из Национального руководства вышли Пепе Суарес, Педро Агилера и Луис Бонито, а в ходе подготовки к революционной борьбе, когда мы еще находились в Мексике, в него вошли Марио Идальго, Айде Сантамария, Карлос Франки, Густаво Аркос и Франк Паис.

Из всех вышеназванных товарищей в течение первого года революционной борьбы в Сьерра-Маэстре находились только Фидель и Рауль. Фаустино Перес, участник высадки с яхты “Гранма”, вел революционную работу. в городе ; Педро Мирет был схвачен и посажен в тюрьму за несколько часов до отплытия из Мексики и находился в тюрьме до следующего года, когда он привез на Кубу оружие; Нико Лопес погиб через несколько дней после высадки с “Гранмы”; Армандо Харт был взят в плен в конце 1957 или в начале 1958 года; Хесус Монтане был схвачен сразу после высадки с “Гранмы”, так же как и Марио Идальго; Мельба Эрнандес и Айде Сантамария вели революционную борьбу в городах; Айде Сантамария и Карлос Франки включились в революционную борьбу в Сьерра-Маэстре в 1958 году; Густаво Аркос находился в Мексике, где занимался налаживанием политических контактов и вопросами снабжения, а Франк Паис, который вел революционную работу в Сантьяго, был убит в июле 1957 года.

Позднее в партизанскую борьбу в горах Сьерра-Маэстры включились Селия Санчес, находившаяся с нами в течение всего 1958 года, и Вильма Эспин, которая вначале работала в Сантьяго, а затем перешла в колонну Рауля Кастро; Марсело Фернандес – координатор “Движения 26 июля” – заменил на этом посту Фаустино после забастовки 9 апреля и находился с нами в горах всего несколько недель, поскольку ему пришлось уехать для ведения работы в городе; Ренэ Рамос Латур – отвечал за организацию работы отрядов народной милиции на равнине. Он пришел в горы Сьерра-Маэстры после поражения забастовки 9 апреля и геройски погиб уже будучи майором в одном из сражений второго года революционной борьбы; Давид Сальвадор – руководил работой среди рабочих. Своими оппортунистическими и раскольническими действиями нанес большой ущерб нашему делу, впоследствии он предал интересы революции. Вскоре вслед за этими товарищами в горы Сьерра-Маэстры прибыл и товарищ Альмейда.

Как видно, на этом этапе борьбы представители из равнинных районов составляли большинство, и политические взгляды этих товарищей, на которых процесс революционного созревания масс не оказывал существенного влияния, толкали их на путь раскольнических действий и борьбы против Фиделя и его сторонников в Сьерра-Маэстре, представлявших, по их мнению, “милитаристскую ” фракцию в “Движении”. Разногласия были уже очевидны, но они не были настолько сильными, чтобы вызвать тогда ожесточенные споры, которыми стал характеризоваться второй год нашей революционной борьбы.

Важно отметить, что рядовые революционеры, сражавшиеся против диктатуры Батисты как в горах Сьерра-Маэстры, так и на равнине, хотя и придерживались иногда диаметрально противоположных точек зрения по тактическим вопросам, не позволяли существовавшим разногласиям перерасти отказ от ведения повстанческой борьбы. Революционное сознание этих борцов непрерывно росло, а с победой революции и в результате полученного первого опыта борьбы с империализмом мы тесно сплотились в единый фронт, руководимый Фиделем. Совместными усилиями “Движения 26 июля”, “Революционного директората” и Народно-социалистической партии был создан союз “Объединенные революционные организации”. И когда наше движение сталкивалось с давлением извне, с попытками расколоть его или подорвать изнутри, мы всегда вместе выступали против этого. Даже те из товарищей, у которых в то время еще не было ясного представления перспективах кубинской революции, проявляли осторожность в отношении оппортунистов.

Когда Филипе Пасос, воспользовавшись на совещании в Майами именем “Движения 26 июля”, захватил для прогнившей кубинской олигархии все важные посты, включая и пост временного президента, все истинно революционные борцы дружно поднялись против этих действий и выступили с поддержкой письма Фиделя, которое он направил в организации, боровшиеся против Батисты. Ниже полностью приводится этот исторический документ. Письмо датировано 14 декабря 1957 года и размножено от руки Селией Санчес, поскольку в то время у нас не было других средств для размножения материалов.

Куба, 14 декабря 1957 г.

Моральный и патриотический долг, а также долг перед историей обязывает меня обратиться к: вам с этим письмом. Причиной для этого послужили события и обстоятельства, которые сильно затрудняли наши действия в последние недели и которые были самыми трудными и напряженными за весь период со дня нашего прибытия на Кубу. В среду, 20 ноября, в день, когда наши войска всего за каких-нибудь шесть часов провели три боя – а это уже говорит о том, что наши бойцы самоотверженно сражаются, не щадя своей жизни, да к тому же без всякой поддержки со стороны других организаций, – в нашей зоне боевых действий было получено удивившее нас сообщение и документ, который содержит как уже известные, так и до сих пор остававшиеся неизвестными положения так называемого Пакта о единстве, подписанного в Майами представителями “Движения 26 июля” и организаций, к которым я обращаюсь. По иронии судьбы мы получили этот документ в тот момент, когда ждали столь необходимой для нас военной помощи, поскольку войска тирании перешли к самым решительным боевым действиям против повстанцев. В наших условиях борьбы очень трудно связаться с товарищами, находящимися в других местах. Тем не менее мы были вынуждены в самый разгар боевых действий собрать руководителей нашей организации, чтобы обсудить этот документ, так как под сомнение поставлен не только наш престиж, но и сама историческая роль событий 26 июля.

Тем, кто сражался против врага, обладавшего громадным превосходством в людях и оружии; тем, кого в течение целого года поддерживало лишь высокое сознание долга – честно бороться за действительно святое дело, с готовностью умереть за него, в то время как их соотечественники, располагающие всеми средствами для оказания помощи сражающимся, систематически, чтобы не сказать преступно, отказывают им в этой помощи; тем, кто каждый день является свидетелем самопожертвования, проявляющегося в самой чистой и бескомпромиссной форме, кому столько раз приходилось переживать боль утраты, видеть гибель своих лучших товарищей и не знать, кто падет следующей жертвой в новых сражениях и не доживет до победы, за которую он боролся с таким упорством, не требуя никакой другой награды и другого утешения, кроме надежды на то, что его самопожертвование не пропало даром, – всем этим товарищам трудно поверить в факт подписания Пакта в Майами, которому преднамеренно была придана широкая огласка. Участники подписания Пакта не проявили ни малейшей деликатности и не сочли нужным проконсультироваться у своих руководителей или посоветоваться с рядовыми бойцами. Сообщение о подписании Пакта глубоко огорчает нас и вызывает всеобщее возмущение.

Плохие поступки всегда приводят к еще худшим последствиям. Об этом никогда не следует забывать тем, кто считает себя способным выполнить такую трудную задачу, как свержение тирании, и еще более трудную задачу – преобразование страны после победы революции.

“Движение 26 июля” не посылало никакой делегации и никого не уполномочивало вести эти переговоры. Однако наша организация, может быть, и пошла бы на такой шаг, если бы все было обсуждено заранее и делегация получила бы конкретные инструкции, на основании которых она могла бы вести переговоры по вопросам, имеющим важное значение для нас как в будущем, так и в настоящем. Вместо этого наши сведения об отношениях с некоторыми из этих организаций ограничены докладом товарища Лестера Родригеса, которого мы делегировали за границу для решения военных вопросов. Товарищ Лестер Родригес говорил нам следующее: "Что касается Прио (' П р и о С о к а р р а с – бывший президент Кубы. – Прим. ред. ) и представителей “Директората”, то у меня было с ними несколько встреч, касавшихся исключительно вопроса координации военных планов, чтобы добиться создания Временного правительства, поддерживаемого и уважаемого всеми тремя организациями. Разумеется, я предложил принять принципы, изложенные в письме, полученном из Сьерра-Маэстры. В нем говорилось о том, что это правительство должно быть образовано в соответствии с волей политических сил страны. Это привело к первым осложнениям. Когда началась всеобщая стачка, мы провели экстренное совещание. Я предложил немедленно использовать все наличные силы и средства и попытаться разом решить кубинскую проблему. Прио ответил, что он не располагает достаточными силами и средствами, которые позволили бы одержать победу, и что было бы безумием принять мое предложение. На это я ответил, что пусть он даст мне знать, когда все будет готово, чтобы можно было “сниматься с якоря”; тогда мы смогли бы поговорить о возможных пактах. А сейчас, между прочим, пусть он будет настолько любезен, чтобы не мешать работать мне и тем самостоятельным силам “Движения 26 июля”, которые я представляю. Я твердо убежден, что прийти взаимопониманию с этими господами невозможно, и считаю, что следует воздерживаться от этого и в будущем, поскольку в самый тяжелый для Кубы момент они отказались помочь ей, сославшись на недостаток в силах и средствах, хотя в действительности располагали ими в большом количестве, и, зная об этом, нельзя не возмущаться...”

Этот доклад, который говорит сам за себя, подтвердил наши подозрения; мы не могли ждать никакой помощи извне.

Если бы организации, которые вы представляете, действительно хотели обсудить с некоторыми участниками нашего движения основные принципы возможного единства действий, то они ни в коем случае не должны были обнародовать их как уже согласованные, не уведомив об этом Национальное руководство “Движения 26 июля” и не получив его согласия; тем более что основные принципы этого Пакта совершенно отличаются от тех, которые изложены нами в Манифесте Сьерра-Маэстры. Действовать так – значит работать только ради рекламы и мошеннически прикрываться при этом именем нашей организации.

Произошел, мягко выражаясь, из ряда вон выходящий случай: в момент, когда Национальное руководство “Движения”, работающее со своим штабом в трудных условиях подполья на Кубе, готовится с самого начала выступить против основных положений Пакта, которые публично и в частных беседах предлагались в качестве основы для достижения соглашения о единстве действий, оно узнает от некоторых представителей подпольных организаций и из иностранной прессы о том, что эти самые положения пронизывают все содержание опубликованного Пакта. Таким образом, это руководство было поставлено перед свершившимся фактом и перед ним встала дилемма: либо отказаться от этого Пакта, понимая, что это вызовет замешательство и нанесет ущерб моральному духу борцов, либо принять его, даже не высказав при этом своей точки зрения. И как можно было ожидать в таких случаях, копия этого документа пришла к нам в Сьерра-Маэстру только через несколько дней после его опубликования.

В такой сложной и противоречивой обстановке Национальное руководство “Движения 26 июля”, прежде чем начать публичное разоблачение вышеуказанных соглашений, заявило вам о том, что хунта(' Речь идет о хунте кубинского освобождения, которую решили создать на совещании в Майами представители буржуазных партий. – Прим. ред.) должна разработать ряд положений, которые отразили бы основные принципы, изложенные в Манифесте Сьерра-Маэстры. Одновременно оно информировало вас и о том, что на территории, контролируемой Повстанческой армией, было созвано совещание, на котором члены руководства высказали свое мнение и выработали резолюцию, составляющую основу данного письма.

Естественно, что всякое соглашение о единстве в силу необходимости должно быть положительно встречено как национальным, так и международным общественным мнением. Это объясняется, в частности, тем, что за границей истинное соотношение политических и революционных сил, противостоящих Батисте, неизвестно, а на самой Кубе слово “единство” приобрело большую популярность в дни, когда соотношение сил было совершенно иным, чем сейчас; это еще объясняется и тем, что единение всех сил, начиная от самых активных и кончая самыми пассивными, всегда является положительным фактором.

Но для революции важно не единство само по себе, а принципы, положенные в его основу, та форма,. в которой оно осуществляется, и те патриотические идеи, которые его вдохновляют.

Принять решение в пользу соглашения о единстве на условиях, которые мы даже не обсуждали, согласиться, чтобы это соглашение подписали люди, которые на это не уполномочены, без всяких церемоний провозгласить единство из какого-нибудь уютного города, расположенного за пределами нашей страны, и тем самым поставить руководство “Движения 26 июля” перед необходимостью противостоять общественному мнению, обманутому мошенническим пактом, – все это представляет собой гнусную ловушку. Нельзя допустить, чтобы в эту ловушку попалась по-настоящему революционная организация. Это обман общественного мнения страны, обман мирового общественного мнения.

Такое положение оказалось возможным лишь потому, что, в то время как руководители всех остальных организаций, принимавшие участие в подписании этого Пакта, находятся за границей и совершают воображаемую революцию, руководители “Движения 26 июля” находятся на Кубе и сражаются за реальную революцию. Возможно, эти строки и лишние, но и пусть будет так. Я бы не стал писать об этом, если ы не чувство обиды и горечи, которое мы испытываем, когда видим, как вы пытаетесь навязать “Движению” этот Пакт, хотя и понимаем, что процедурные разногласия никогда не должны служить препятствием к решению основной проблемы . Несмотря на все, мы приняли бы этот Пакт, учитывая отдельные положительные мероприятия, намечаемые хунтой, и ту помощь, которую она предлагает, если бы у нас не было возражений по ряду принципиальных вопросов.

Даже если бы мы оказались в отчаянном положении, даже если бы диктатура мобилизовала тысячи солдат и бросила их против нас, мы никогда не пожертвуем теми принципами, которые являются основополагающими для нашего понимания кубинской революции.

Эти принципы изложены в Манифесте СьерраМаэстры.

Обойти в документе о единстве вопрос об отрицательном отношении к всякого рода иностранному вмешательству во внутренние дела Кубы – означает в патриотическом плане равнодушие и трусость.

Заявление о том, что мы противники вмешательства, означает не просто просьбу не вмешиваться во внутренние дела во имя революции, поскольку в противном случае был бы дискредитирован не только наш суверенитет, но и принцип, затрагивающий интересы всех народов Америки; это в равной мере означает также и требование не оказывать помощь диктатуре путем посылки самолетов, бомб, танков и другого современного оружия, благодаря чему ей удается удерживать власть. В результате такой вооруженной помощи Батисте никто, за исключением крестьян Сьерра-Маэстры, так сильно не страдает, как мы. Наконец, осуществление принципа о невмешательстве во внутренние дела само по себе уже означало бы свержение тирании. Неужели мы будем настолько ивы чтобы не потребовать прекращения помощи Батисте? Или так неискренни, что будем тайком просить кого-то таскать за нас каштаны из огня? Или так слабы, чтобы не отважиться и слова сказать по этому поводу? Как же мы сможем называть себя после этого революционерами и, подписывая документ о единстве, льстить себя надеждой, что это событие исторической важности?

В этом документе отсутствует пункт, в котором говорилось бы о том, что военная хунта в любом виде неприемлема для временного управления республикой.

Замена Батисты военной хунтой была бы губительной для нации, тем более что существует обманчивая иллюзия, будто кубинскую проблему можно решить путем устранения диктатора. Отдельных недостойных граждан, принимавших активное участие в событиях 10 марта' (' 10 марта 1952 года на Кубе был совершен военный переворот, приведший к власти диктатора Фульхенсио Батисту. – Прим. ред. ) и теперь отмежевавшихся от них, возможно в силу их непомерного честолюбия и безграничной любви к дубинке, – и устроило бы подобное решение проблемы, но это было бы только на руку врагам прогресса нашей страны.

Ведь вся история Америки свидетельствует о том, что военные хунты всегда приводят к установлению неограниченной власти; худшим из зол, когда-либо обрушивавшихся на этот континент, является укоренение военных каст в странах, которые воюют меньше, чем Швейцария, но в которых генералов больше, чем в Пруссии. Одним из самых сильных стремлений нашего народа в этот критический момент, когда решается вопрос, станет ли Куба на путь демократии и создания республики или на многие годы она сойдет с этого пути, является желание сохранить управление страной гражданскими как самый важный завет своих освободителей, сохранить традицию, которая родилась в ходе этой героической освободительной борьбы и которая будет нарушена в тот самый день, когда военная хунта возглавит республику (этого никогда не пытались делать наши даже самые знаменитые генералы времен освободительной борьбы). Если все это так, то до каких же пор мы будем обходить молчанием такой важный вопрос и заниматься самоотречением, боясь задеть чувствительные струны, больше воображаемые, чем реальные, в честных военных, которые могли бы помочь нам? Разве не ясно, что только своевременное и правильное решение могло бы вовремя предотвратить опасность создания военной хунты? Появление же такой хунты привело бы лишь к бесконечному продолжению гражданской войны. Ну что же. Мы без колебаний заявляем: если место Батисты займет военная хунта, “Движение 26 июля” будет решительно продолжать освободительную борьбу. Лучше отдать все силы борьбе сегодня, чем завтра снова быть обреченными на невыносимые страдания.

Нам не нужна ни военная хунта, ни марионеточное правительство, являющееся игрушкой в руках военных! Штатские – руководить скромно и честно, военные – в свои казармы! И каждому выполнять свой долг!

Неужели мы станем дожидаться генералов “10 марта ”, которым Батиста с удовольствием передал бы власть, почувствовав, что сам не может больше удерживать ее, и считая, что такой шаг поможет ему избежать большого ущерба для себя и своей камарильи? До каких же пор кубинские политики будут столь недальновидными, столь далекими от высоких идеалов и от настоящих целей борьбы?

Если нет веры в народ, если нет веры в большой запас энергии, таящейся в нем, и в его волю к борьбе, то не может быть и права распоряжаться судьбой этого народа и пытаться заставить его свернуть с пути, на который он вступил в самые героические дни республиканской жизни, являющиеся преддверием его светлого будущего. Пусть не пытаются политики за счет революции осуществить свои легкомысленные честолюбивые мечты и тайные замыслы, пусть не пытаются делить шкуру неубитого медведя, поскольку на Кубе люди сейчас отдают свою жизнь за нечто лучшее. Пусть политики становятся революционерами, если они хотят этого, но пусть они не уродуют революцию, поскольку в эти дни пролито много крови, и жертвы, принесенные нашим народом, слишком велики, чтобы не сбылись его надежды на лучшее будущее.

Кроме этих двух основных принципов, отсутствующих в документе о единстве, мы совершенно не согласны и с другими положениями данного документа.

Если в статье 2, не доведенной до сведения общественности и касающейся полномочий хунты освобождения мы еще можем принять пункт В, предусматривающий назначение президента республики при Временном правительстве, то мы никоим образом не можем принять пункт С этой же статьи, в котором, помимо других прав, предоставляется право “одобрять или не одобрять в общих чертах состав кабинета, назначаемого президентом республики, а также изменения в кабинете в случае общего или частичного кризиса”.

Как нужно понимать положение о том, что право президента на назначение и замену членов своего кабинета подчиняется одобрению или неодобрению органа, не имеющего отношения к государственной власти? Разве не ясно, что при том положении, когда в данную хунту войдут представители разных партий и организаций, имеющих различные интересы, назначение членов кабинета превратится в дележ должностей как единственный способ прийти к соглашению в каждом отдельном случае?

Можно ли принять за основу то, что способствует созданию двух исполнительных органов внутри одного государства? Единственной гарантией того, чтобы все общественные организации страны потребовали создания Временного правительства, явилось бы соответствие поставленных перед ним задач разработанной программе минимум, а также абсолютное беспристрастие этого временного органа власти на переходном этапе к полной конституционной нормализации.

Претендовать на вмешательство при назначении каждого министра – значит стремиться к установлению контроля над общественной администрацией с тем, чтобы поставить ее на службу политическим интересам; это допустимо лишь в партиях и организациях, не имеющих поддержки масс и существующих только благодаря проведению традиционной политики; но такая политика несовместима с высокими революционными и политическими идеалами, за осуществление которых борется “Движение 26 июля”.

Неприемлемым является наличие необнародованных положений Пакта, в которых рассматриваются не вопросы организации борьбы или планы боевых действий, а вопросы, представляющие огромный интерес для народа нашей страны, как, например, структура будущего правительства ; поэтому эти положения Пакта должны быть доведены до сведения широкой общественности. Марти сказал, что в революции методы борьбы должны храниться в секрете, а цели борьбы всегда должны быть достоянием широкой общественности.

Необнародованный пункт 8, который гласит, что “революционные силы должны вступить со своим оружием в регулярные вооруженные силы Республики”, также неприемлем для “Движения 26 июля”.

Во-первых, что имеется в виду под “революционными силами”? Можно ли сказать так о полицейском, моряке или солдате, которые явятся в последний момент с оружием в руках? Можно ли одеть в военную форму и облечь полномочиями тех, кто сейчас прячет оружие, чтобы извлечь его и блеснуть им в день победы, кто сейчас сидит сложа руки, когда горсточка соотечественников борется против всех сил тирании? Разве можно допустить, чтобы в революционном документе был даже след гангстеризма и анархии, которые не в столь далекие дни были бедствием для республики?

Опыт работы на территории, контролируемой нашей армией, показал, что основой основ для страны является поддержание общественного порядка. Происшедшие события показали нам, что с ликвидацией существующего общественного порядка снимаются многие запреты и, если вовремя не пресечь, начинает расти преступность. Своевременное применение строгих мер при полном одобрении со стороны общественности, положило конец распространению разбоя. Окрестное население, привыкшее видеть в представителе власти врага народа, охотно укрывало тех, кого преследовал закон. Теперь, когда население видит в наших солдатах защитников своих интересов, установлен полный порядок, и лучшими блюстителями этого порядка являются сами граждане.

Анархия – злейший враг революционного процесса. С ней необходимо сейчас же начинать бороться. Тот, кто не хочет понять это, не беспокоится о судьбе революции. Да и как это может волновать тех, кто не понес никаких жертв в революционной борьбе?

Страна должна знать, что правосудие свершится и преступление будет обязательно наказано, где бы оно ни появилось.

“Движение 26 июля” убедительно просит, чтобы на него были возложены функции поддержания общественного порядка и реорганизации военных институтов республики : во-первых, потому, что это единственная организации, которая располагает народной милицией по всей стране и действующей армией, одержавшей двадцать побед над противником; во-вторых, потому, что наши бойцы показывают образец великодушия, лишенного всякого чувства ненависти по отношению к солдатам противника, с уважением относятся к пленным, оказывая им медицинскую помощь, никогда не подвергают пыткам противника, даже если он и располагает важными сведениями. Это великодушное поведение наших бойцов на протяжении всей войны вызывает восхищение; в-третьих, для того, чтобы привить всем военным институтам страны чувство справедливости и великодушия, которое "Движение 26 июля" воспитало в своих собственных бойцах; в-четвертых, потому, что выдержка, которую мы проявляем в этой борьбе, является лучшей гарантией того, что военным, не замешанным в преступлениях тирании, нечего бояться революции, они не должны расплачиваться за преступления тех, кто своими поступками и преступлениями запятнал честь военного мундира. В документе о единстве есть и другие непонятые положения. Как можно прийти к соглашению без точно определенной стратегии борьбы? Продолжают ли аутентики(' Название “аутентики” члены буржуазной кубинской революционной партии получили оттого, что именовали свою партию истинно (autentico) революционной. Прим. ред.) думать о путче в столице? Будут ли они по-прежнему собирать оружие, которое рано или поздно попадет в руки полиции и не достанется тем, кто сражается с тиранией? Согласились ли они, наконец, с предложением о проведении всеобщей стачки, которое поддержало “Движение 26 июля”?

Кроме того, по нашему мнению, в документе, к сожалению, недооценивается с военной точки зрения борьба, которая ведется в провинции Орьенте. В Сьерра-Маэстре в настоящее время ведется не партизанская война, а война регулярных армий. Наши войска, уступающие о численности и оснащенности войскам противника, максимально используют выгодные условия местности, ведут постоянное наблюдение за противником и обеспечивают для себя высокую мобильность. Излишне говорить о том, что моральный фактор приобретает в борьбе исключительное значение. Результаты поразительные, и когда-нибудь о них станет известно подробно.

Поднялось все население. Если бы оно имело оружие, нашим отрядам не нужно было бы оборонять ни одного района нашей страны: крестьяне не позволили бы пройти ни одному солдату. Военные неудачи тирании, которая располагает многочисленной армией и продолжает оказывать упорное сопротивление, могли бы стать катастрофическими. Не хватит никаких слов, чтобы описать то огромное мужество, с которым народ поднимается на борьбу. Диктатура прибегает к жестоким репрессиям. Массовые убийства крестьян ничуть не уступают по своей жестокости преступлениям, совершавшимся нацистами в европейских странах. Свое зло за каждое поражение батистовцы вымещают на беззащитном населении. Если в донесениях штаба противника сообщается о потерях повстанцев, это означает, что над мирным населением устроена зверская расправа. Такие действия врага вызывают еще больший гнев народа. Сердце не раз обливалось кровью при мысли о том, что никто не думает послать этому многострадальному народу хотя бы одну винтовку, при мысли о том, что, в то время как кубинские крестьяне являются бессильными свидетелями того, как поджигают их дома, убивают их близких и в отчаянии молят об оружии, на Кубе существуют тайные склады оружия, которое нельзя использовать даже для расстрела презренного доносчика; вероятно, некоторые наши соотечественники ждут, когда это оружие заберет полиция или когда падет тирания, или когда будет покончено с повстанцами.

Трудно представить себе более неблагородное поведение многих наших соотечественников. Сейчас еще есть время исправить положение и помочь тем, кто борется. Для нас лично это не имеет значения. Никому не возбраняется думать о том, что движет поступками – интересы дела или простое тщеславие.

Наш путь определен, и никакие сомнения не тревожат нас: или мы все до последнего человека погибнем здесь, в горах, а в городах погибнет все молодое поколение, или мы победим, преодолев все самые невероятные препятствия. Для нас невозможно поражение. Ничего нельзя зачеркнуть из того, что произошло в год самопожертвования и героизма, когда наши бойцы смогли все преодолеть ; наши победы налицо, и их также не так-то просто зачеркнуть. Наши люди, более твердые, чем когда-либо, смогут бороться до последней капли крови.

Поражение наступит для тех, кто совершенно не захотел нам помочь; для тех, кто сначала был с нами, а затем оставил нас одних; для тех, кто, не веря в достоинство и идеалы, растрачивал свое время и свой престиж на постыдное общение с трухилистским деспотизмом; для тех, кто, располагая оружием, трусливо прятал его в час борьбы. Обманутыми окажутся они, а не мы.

Одно мы можем утверждать с полной уверенностью: если бы мы были свидетелями борьбы других кубинцев за свободу, если бы мы видели, как их преследуют и вот-вот покончат с ними, если бы мы видели день за днем, что они не сдаются и не отступают, мы, ни минуты не колеблясь, пришли бы им на помощь и, если нужно, умерли бы вместе с ними. Ведь мы кубинцы, а кубинцы не могут оставаться бесстрастными наблюдателями даже тогда, когда идет борьба за свободу в какой-либо другой стране Латинской Америки. Доминиканцы собирают силы, чтобы освободить свой народ? На помощь им приходят кубинцы – на каждого доминиканца приходится по десять кубинцев. Сторонники Сомосы намереваются вторгнуться на территорию Коста-Рики? Кубинцы спешат туда на помощь. И где же найти объяснение тому, что сейчас, когда на Кубе идет ожесточенная борьба за свободу, те кубинцы, которые были вынуждены покинуть родину, спасаясь от тирании, отказывают в помощи своим сражающимся соотечественникам?

Может быть, оказание нам помощи связано с какими-то кабальными условиями? Может быть, нам помогли бы, если бы мы согласились сделать республику военной добычей ? Может быть, для того чтобы нам оказали помощь,' нам следует клятвенно отречься от своих идеалов и превратить эту войну в новый способ убивать себе подобных, в ненужное кровопролитие, которое не принесет родине той компенсации, которой можно было бы ожидать после стольких принесенных жертв?

Руководство борьбой против тирании находится и впредь будет находиться на Кубе. Тот, кто хочет, чтобы в настоящем и будущем его считали вождем революции, должен находиться в стране, где идет борьба, неся на своих плечах ответственность, идя на риск, принося жертвы, которых требует в настоящий момент кубинская действительность.

Те, кто находятся в эмиграции, должны принимать участие в этой борьбе, но было бы абсурдным допустить, чтобы из-за границы нам диктовали, какую высоту мы должны взять, какую плантацию сахарного тростника мы можем сжечь, какой акт саботажа мы должны осуществить или в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой форме нам следует провести всеобщую стачку. Это не только абсурдно, это просто смешно. Помогайте нам из-за границы, собирая деньги среди кубинских эмигрантов, проводите на страницах газет кампанию в пользу революционной борьбы, ведущейся на Кубе, и склоняйте на сторону борющегося народа Кубы общественное мнение, разоблачайте оттуда преступления, которые совершаются в нашей стране и которые нам дорого обходдтся, но не пытайтесь из Майами руководить революционной борьбой, развернувшейся во всех городах и деревнях нашего острова, где идут бои, происходят волнения, осуществляется саботаж, развертываются стачечное движение и тысячи других форм революционной борьбы, которые были определены стратегическим планом борьбы “Движения 26 июля ”.

Национальное руководство полно решимости вступить в переговоры – и об этом оно не раз заявляло всем – с руководителями любой оппозиционной организации, с тем чтобы скоординировать планы борьбы и наметить конкретные мероприятия, которые могли бы оказаться полезными в деле свержения тирании.

Всеобщую стачку можно успешно провести при наличии согласованных действий таких организаций, как Движение гражданского сопротивления, Национальный рабочий фронт, и любой другой организации, отвергающей политическое сектантство, если они будут действовать в тесном контакте с “Движением 26 июля”, поскольку до настоящего момента – это единственная оппозиционная организация, которая ведет борьбу на территории всей страны.

Рабочая секция “Движения 26 июля” занимается созданием стачечных комитетов в каждом рабочем центре и промышленном секторе совместно с оппозиционно настроенными к тирании представителями всех слоев общества, которые готовы к забастовке и предлагают моральные гарантии того, что они ее проведут. В работе этих стачечных комитетов примет участие Национальный рабочий фронт, единственная организация, которая представляет пролетариат и которую “Движение 26 июля” будет считать законной.

Свержение диктатора повлечет за собой устранение незаконного конгресса, руководства конфедерации трудящихся Кубы и всех алькальдов, губернаторов и других государственных служащих, которые прямо или косвенно должны были прибегнуть к поддержке диктатуры, чтобы после военного переворота 10 марта 1952 года и выборов 1 ноября 1954 года занять высокие посты. Предполагается также немедленное освобождение политических заключенных как среди гражданских, так и военных, привлечение к суду всех тех, кто был причастен к преступлениям и произволу диктатуры.

Новое правительство будет править согласно конституции 1940 года, гарантирует все права, закрепленные в ней, и не будет поддерживать никакого политического сектантства.

Исполнительная власть примет на себя законодательные функции, которые по конституции возлагаются на конгресс республики, и ее основная задача будет состоять в подготовке страны к всеобщим выборам согласно избирательному кодексу 1943 года и конституции 1940 года и в проведении программы минимум, состоящей из 10 пунктов и изложенной в Манифесте Сьерра-Маэстры .

Верховный суд будет объявлен распущенным, поскольку он окажется не в состоянии изменить ту антиправовую обстановку, которая сложилась в результате государственного переворота. Не исключено, что позднее некоторые из настоящих членов Верховного суда будут назначены снова на свои посты, если будет установлено, что они всегда защищали конституционные принципы и занимали твердую позицию в отношении преступлений, произвола и злоупотреблений, имевших место в годы тирании.

Президент республики должен решить, какую форму обретет новый Верховный суд, а тот, в свою очередь, должен будет реорганизовать все суды и соответствующие автономные учреждения, освободив от должности всех лиц, сотрудничавших с тиранией; в необходимых случаях против таких лиц следует даже возбуждать судебное дело. Назначение новых служащих должно быть произведено в соответствии с законам в каждом конкретном случае.

Политические партии в период существования Временного правительства будут иметь полное право свободно отстаивать перед народом свою программу, мобилизовывать и организовывать граждан на основе нашей конституции и содействовать в подготовке и проведении всеобщих выборов.

В Манифесте Сьерра-Маэстры был поставлен вопрос о необходимости назначить какого-то государственного деятеля на пост президента республики. При этом “Движение 26 июля” поставило условие, чтобы эта кандидатура была выдвинута собранием гражданских организаций. Между тем прошло пять месяцев, а этот пост остается все еще не занятым, и сейчас более срочно, чем когда-либо, необходимо дать стране ответ на вопрос о том, кто заменит диктатора; дальше уже нельзя откладывать решение этого вопроса. У “Движения 26 июля” есть ответ на этот вопрос, и оно доводит его до сведения народа как единственно возможное средство, чтобы гарантировать законность и подготовку предварительных условий для обеспечения единства и деятельности самого Временного правительства, Этим кандидатом должен стать уважаемый доктор юридических наук Мануэль Уррутия Льео, Мы надеемся, что он не откажется взять на себя эту обязанность и послужить республике.

Вот те обстоятельства, которые говорят в пользу выдвижения на этот пост доктора Уррутии:

1. Будучи членом трибунала, он проявил самое высокое уважение к конституции, когда на суде при рассмотрении дела участников экспедиции “Гранма” заявил, что создание вооруженной силы для борьбы против существующего режима не является преступлением, а, напротив, является совершенно законным актом, соответствующим духу и букве закона и конституции. Подобное выступление должностного лица не имело прецедента в истории нашей борьбы за свободу.

2. Его жизнь, посвященная служению истинному правосудию, является гарантией того, что он обладает достаточной подготовкой и личными качествами, чтобы уравновешивать все законные интересы в дни, когда в результате революционных действий масс тирания окажется свергнутой.

3. Никто так не свободен от партийного влияния, как доктор Уррутия. Будучи судьей, он не принадлежит ни к какой политической группировке. Вряд ли найдется другой гражданин, обладающий таким же авторитетом, как доктор Уррутия, который хотя непосредственно и не вовлечен в нашу борьбу, но в то же время так тесно связан с революционным делом.

Эта кандидатура подходит еще и потому, что имеет звание высшего должностного лица. Поэтому, выдвинув на пост президента доктора Уррутию, мы тем самым выполним принцип конституционности.

Если будут отвергнуты наши условия – условия, которые выдвигаются организацией, не преследующей никаких корыстных целей и не пользующейся другими преимуществами, кроме как преимущество приносить жертвы, организацией, с которой даже не посоветовались, прежде чем ссылаться на нее в манифесте о единстве, не подписанном ею, – мы будем продолжать борьбу одни, как это было до сих пор, будем драться только оружием, захватываемым у врага в каждом бою, без какой-либо другой помощи, кроме помощи угнетаемого народа, и без какой-либо другой опоры, кроме опоры на наши идеалы.

Наконец, “Движение 26 июля”, и только оно, активно вело борьбу по всей стране и продолжает вести ее и сейчас. Именно бойцы “Движения”, и никто другой, перенесли боевые действия из труднодоступных гор Орьенте в западные провинции страны; именно они одни совершают акты саботажа, сжигают плантации сахарного тростника, казнят политических преступников; именно “Движение 26 июля” смогло организовать трудящихся страны на революционную борьбу; именно только оно сумело наладить сотрудничество организацией Движение гражданского сопротивления, в которой в настоящее время представлены все гражданские организации почти всех районов Кубы.

Возможно, прочитав это, кто-то сочтет нас высокомерными ; к сказанному следует еще добавить, что только “Движение 26 июля” заявило о том, что оно не хочет участвовать во Временном правительстве и готово предоставить все моральные и материальные средства в распоряжение гражданина, способного возглавить это правительство.

Поймите нас правильно: мы отказались от бюрократических постов или от участия в правительстве, но мы заявляем раз и навсегда, что руководство “Движения 26 июля” не отказывается и никогда не откажется вести народ и руководить им из подполья – из Сьерра-Маэстры или из могил, откуда нам шлют свои заветы погибшие товарищи.

И мы не отказываемся от руководства народом, потому что не только мы, а все поколение имеет моральное обязательство перед кубинским народом – решить стоящие перед ним огромные насущные проблемы.

Мы победим или умрем. Пусть никому больше не придется вести такую трудную борьбу, как нам, когда нас было всего 12 человек, когда у нас не было организованных и закаленных борцов из народа по всей Сьерра-Маэстре, когда у нас не было такой мощной и дисциплинированной организации по всей стране, как сейчас, когда у нас не было такой огромной поддержки масс, которая так ярко проявилась в день гибели нашего незабвенного Франка Паиса.

Чтобы пасть с честью, не нужна компания.

Фидель Кастро Рус

Сьерра-Маэстра, 14 декабря 1957 года.

Оригинал на испанском языке