продолжение статьи Александра Тарасова Че Гевара глазами “Ома”

О Сартре А. Нубаррон уже писал. Добавлю лишь, что Нубаррон просто не понял (ему такое, видимо, и в голову прийти не могло), что Новиков ничего не знает о Сартре-философе! Новиков искренне считает, что Сартр – это такой французский прозаик, “посредственный и нудный”. Новиков, видимо, попытался прочитать какую-то из прозаических книг Сартра, выпущенных в последние годы на русском языке, но Сартр оказался для него слишком сложен – и Новиков разочарованно отложил книгу, наложив “резолюцию”: “Посредственный и нудный”. Все это вполне естественно: люди, привыкшие к творениям наркомана Пелевина, серьезную литературу читать уже не в состоянии!

Новиков просто не догадывается, что “читал и тонко толковал” Че философские работы Сартра. Это были книги “L’imagination”, “Situations I” и “Situations II”, “L’Etre et le Neant”, “Baudlaire”, “Qu’est-ce que la litterature?”, “L’imagimaire”, “L’existentialisme est un humanisme”. А зачем молодому Эрнесто было их “толковать”? Новиков переписывает из источников (возможно, даже – из моей статьи), не задумываясь о смысле. А затем Че толковал Сартра, что, в отличие от своих друзей и знакомых, он Сартра читал в подлиннике, по-французски (Че свободно читал на французском с детства).

У Новикова все просто: “Сорок лет назад из Сартра вычитывали – а точней сказать, вчитывали в него – все необходимые интеллигенту питательные вещества, – с пренебрежением пишет он. – Для того поколения, к которому принадлежал Че Гевара, Сартр был культовым автором”. Оставляя на совести Новикова загадочную фразу о “вчитывании питательных веществ”, скажу лишь, что все было совсем не так: в те годы (40-е – начало 50-х) в Латинской Америке Сартра почти никто не знал и не читал. Это у парижской бунтующей молодежи в мае 68-го Сартр был “культовым автором”. Но какое дело Новикову до истины? У него читатель такой: что ему ни преподнесешь – он, как выразился однажды небезызвестный Доренко, “всё схавает”.

Автор “Ома” просто не может себе представить, что кто-то способен читать книги не потому, что они “модные” и не потому, что их написал “культовый автор”, а по иным причинам!

Из таких вот мелких искажений, извращений, недомолвок, вымыслов, ошибок состоит вся статья. И почему-то все эти искажения и ошибки имеют одну цель: принизить образ Че, говоря современным полублатным языком, “опустить” его.

Скажем, сначала Новиков пишет небрежно, что Че “в Гватемале участвует в каких-то политических столкновениях” – и сразу после этого: “Затем живет в Мексике, работает врачом”. О том, что из Гватемалы Че пришлось бежать и что если бы не самоотверженные действия аргентинского посла, оказался бы Че не в Мексике, а за решеткой или на кладбище, Новиков, понятно, ни слова. О том, что Че в Мексике долго бедствовал и перебивался случайными заработками, а уж затем нашел работу врача – тоже ни слова.

Зато Новиков написал много глупого и нелепого. Но все глупости опять-таки подчинены конкретным – антиреволюционным – целям. Как вам понравится вот такое его рассуждение: “Все зависит от времени и места: я думаю, подвернись Че другой континент и другая идея, он бы схватил и ее. Боролся бы не за социализм, а, допустим, за экологию. Или за то, чтоб креститься двуперстием. Что касается теории – из любой книги можно вычитать все, что угодно”. Замечательное рассуждение! Значит, берем, например, “Манифест Коммунистической партии” – и вычитываем из него, что никакого пролетариата нет, революция не нужна, а частная собственность – неприкосновенна. Предлагаю всем желающим поставить такой эксперимент.

Что же касается Че, то вот ведь он каким, по Новикову, оказывается, был придурком: какая идея подвернулась – за ту и схватился! Видит бог, хочется после таких “разъяснений” последовать примеру А. Нубаррона – и высказаться об умственных способностях автора “Ома” в сильных и экспрессивных выражениях.

Но достается ведь не только Че. Вот, например, что пишет Новиков о Фиделе Кастро: “Сейчас это комический старик, чуть ли не единственный в мире, кто все еще писает против ветра. Но не всегда этот лидер выглядел зловеще-наивной версией Дон-Кихота”. Во-первых, хотел бы я посмотреть, осмелился бы публично Новиков так говорить о Кастро, если бы находился не в Москве, а в Гаване. Очень сомневаюсь, что у него хватило бы на это смелости. А во-вторых – и это самое интересное – претензия Новикова к Кастро ведь очень проста: все сдались, все смирились с победой США в мировом масштабе, а Кастро – нет. Вот и сидит на своей маленькой Кубе с карточной системой без всяких ресурсов, да еще и в условиях экономической блокады. Нет бы пойти на поклон к американскому президенту!

Это плохо укладывается в сознании: человек пишет статью о Че и Кубинской революции – и не понимает, что эта революция как раз и была вызвана тем, что Куба полвека полностью зависела от США! Это ведь США загнали Кубу в экономическую ловушку, превратив ее в страну монокультуры (сахарного тростника), монотовара (сахара) и монорынка (рынка США). США привязали к себе Кубу пресловутой “сахарной квотой”, постоянно шантажируя кубинцев угрозой снизить эту квоту. При этом американские компании владели 50% посевных площадей и производили 40% кубинского сахара – и именно этот сахар под видом “кубинского товара” в первую очередь и поставлялся на рынок США в рамках квоты. Говоря иначе, США гарантировали собственным компаниям рынок сбыта, рассказывая всем сказки о покупке “иностранного” – кубинского – сахара. США в рамках квоты закупали сахар по ценам выше мировых – по тем ценам, которые были установлены для внутреннего производителя сахара. Внутри страны правительство США доплачивало производителям сахара от 30 до 80 центов за каждые 100 фунтов произведенного товара (это как раз и была разница между внутренними и мировыми ценами) – с тем чтобы закрыть внутренний рынок от свободной конкуренции и поощрить внутреннее производство. В таких условиях американские компании на Кубе, имея гарантированный рынок сбыта, с одной стороны, и ограниченные рамками квоты – с другой, не стремились ни расширять производство, ни повышать урожайность: проще было все время снижать заработную плату кубинским рабочим и с помощью взяток местным чиновникам избегать налогов. Но самое потрясающее заключалось в том, что в крупнейших латифундиях, принадлежавших американцам, засевалось лишь 10% земель, а 90% – пустовало. При этом 200 тыс. крестьянских семей на Кубе вообще не имели земли. Американцы делали это сознательно: концентрируя в своих руках земли и оставляя их пустующими, они лишали кубинцев возможности диверсифицировать сельское хозяйство и принуждали Кубу к ввозу из США сельскохозяйственных продуктов – в том числе и таких, какие прекрасно росли бы и на Кубе. Это во-первых. А во-вторых, такая тактика гарантировала американским компаниям постоянное наличие на острове огромной армии крайне дешевой свободной рабочей силы. В результате Куба оказалась крупнейшим импортером продовольствия из США: на импорт американского продовольствия Куба тратила от 120 до 180 млн песо ежегодно (20–25% стоимости всего импорта) – в том числе ввозилось 60% зерновых и 72% говядины (а ведь когда-то Куба славилась мясным животноводством!). Дело доходило до вещей смешных и позорных: в Гаване продавались бананы, завезенные американской “Юнайтед фрут компани” со своих плантаций в Гватемале – по цене в 3 раза дороже местных, а кубинские бананы та же “Юнайтед фрут” вывозила в США!

Американцы разорили собственно кубинскую экономику: сначала в 1920 году, они, подкупив президента М. Гарсиа Менокаля, разорили все кубинские банки, а затем стали медленно, но неуклонно ликвидировать отдельные отрасли производства в стране. В 40-х годах, например, американские компании спровоцировали искусственный кризис в двух традиционно устойчивых секторах кубинской экономики – в табачной промышленности и в производстве рома. Так, навязав Кубе монокультуру и завышая цены на товары североамериканского производства, США только с 1950 по 1959 год нанесли Кубе ущерб более чем на 1 млрд долларов.

Очевидно, если идти к США на поклон, то кубинцам придется, во-первых, вернуть американским корпорациям все конфискованное имущество, а во-вторых – вновь играть по дореволюционным правилам – с перспективой вернуться ко временам Батисты, то есть к 40-процентной безработице, к ситуации, когда 64% детей школьного возраста не посещало школу, а 86,4% сельского населения были лишены медицинской помощи, к 100 тыс. больных туберкулезом (это в тропической стране с населением всего 6,7 млн человек!).

Я знаю, что если бы Новиков стал мне возражать, он произнес бы магическое слово “инвестиции”: дескать, американцы вложат в кубинскую экономику много денег – и все сразу пойдет на лад. Наши неолибералы-экономисты уже давно прожужжали нам все уши этим “объяснением”. Так вот: Куба была ярким примером, опровергающим наших неолибералов! Прямые инвестиции США в кубинскую экономику в 1958 году превысили 1 млрд долларов (это было больше, чем инвестиции в любую другую страну Латинской Америки, кроме Венесуэлы, а если пересчитать на душу населения – абсолютный рекорд). Но никакого “процветания” не получилось: 2/3 доходов вывозились в США, а оставшиеся средства шли вовсе не на расширение производства и создание новых рабочих мест или на социальные программы, а на захват принадлежавших кубинцам земель и предприятий и на взятки кубинским чиновникам с целью уклонения от налогов (сам Батиста брал миллионные взятки – вплоть до телефона из золота и ночного горшка из серебра). Наши российские чиновники сегодня, кстати, продажны точно так же, как кубинские при Батисте.

Так что в выборе между карточной системой и относительной бедностью для всех – и миллионными взятками для некоторых и чудовищной нищетой для большинства Кастро и кубинцы пока предпочитают первое. И удивляться этому могут только такие, как Новиков. Конечно, это может измениться: времена Батисты на Кубе хорошо помнят сегодня уже лишь люди старше 50 лет. Но в таком случае Куба будет просто-напросто обречена на повторение собственной истории – и на появление в будущем нового Кастро, нового Че, нового “Движения 26 июля”.

И если бы дело было только в экономике или только в нищете! Речь идет о самом существовании кубинской нации. Не для кого не является секретом (кроме, может быть, М. Новикова), что до революции американцы превратили Гавану в огромный бордель и игорный дом. Одних только публичных домов в Гаване насчитывалось 8550, из них борделей “высшего разряда”, то есть шикарных и более чем с 50 проститутками – свыше 2 тыс. В них работало свыше 22 тыс. человек. Считается, что такое же (а возможно, что вдвое большее) число проституток работало на улице – собственно “на панели”. Эксплуатация женщин в публичных домах Гаваны была настолько интенсивной, что средний срок жизни проститутки не превышал 7 лет – и по острову разъезжали специальные банды гангстеров, которые похищали девушек для столичных борделей. Этот бизнес контролировался американской мафией и, в частности, знаменитым капо “Коза ностры” Мейером Лански, личным другом Батисты.