продолжение статьи Александра Тарасова Че Гевара глазами “Ома”

Если сделать Кубу вновь зависимой от американцев – они быстро придадут Гаване привычный вид большого борделя. Но сегодня есть то, чего не было при Батисте, – СПИД. На конец 1999 года, по данным ЮНЭЙДС (Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу), на Кубе насчитывалось 1950 лиц с ВИЧ/СПИДом, в то время как в открытых для североамериканцев соседних Гаити и Доминиканской Республике (где активно развивается “секс-индустрия”) – соответственно, 210 000 и 130 000. И это при том, что население Кубы вдвое превышает население Доминиканской Республики и почти вдвое – население Гаити. И это при том, что на Кубе обследована большая часть населения в возрасте от 18 до 40 лет, а в Доминиканской Республике, по данным того же ЮНЭЙДС, пока что удалось наладить обследование только беременных, “работниц секс-индустрии” и пациентов венерологических лечебниц. На Гаити не удалось сделать и этого, в то время как число детей, лишившихся обоих родителей из-за СПИДа, уже достигло в этой стране 75 тыс. На Гаити уже сейчас инфицировано не менее 8% городского населения и 4% сельского. Среди гаитянских беженцев, прибывающих в США, ВИЧ-инфицированным оказывается каждый третий. По прогнозам ВОЗ, если ситуация не изменится, гаитянская нация может прекратить свое существование к 2060 году, а доминиканская – к 2070-му.

Так что, может быть, “комический старик” Кастро вовсе не “писает против ветра”, а просто заботится о будущем своей страны и своего народа? Но для авторов журнала “Ом” подумать об этом – слишком сложно: все равно что Сартра читать.

Авторы “Ома”, любящие писать о СПИДе (модная тема!), даже не знают, что Кастро – единственный в мире руководитель государства, который сразу же рассказал своему народу правду о ВИЧ-инфекции – ту правду, которую остальные правительства (под давлением большого бизнеса, в частности, фармацевтических компаний и компаний, производящих резиновые изделия) тщательно скрывали. Только на Кубе было публично (на государственном уровне) рассказано о том, что во всем остальном мире знали (и скрывали от общественности) лишь специалисты: что презерватив не является защитой от СПИДа, а лишь снижает риск заражения, что вирус иммунодефицита человека может существовать вне организма человека в благоприятной среде (то есть в жидкости) до 15 суток, что заражение может происходить через любую жидкую среду, включая мочу, слюну, слезы, пот.

Кубинцы сделали из этой информации выводы и, памятуя, что живут в стране с влажным тропическим климатом и традиционно (еще со времен рабства) довольно свободными нравами, выделили для ВИЧ-инфицированных резерваты, то есть спецпоселения (что-то вроде лепрозориев, но с гораздо большим уровнем свободы). Когда-то революционное кубинское правительство уже прибегало к подобной тактике для борьбы с открытой формой туберкулеза на острове – и добилось замечательных результатов. Либералы во всем мире клеймят Кастро за “ущемление прав” ВИЧ-инфицированных, но у соседей, где эти права не ущемляются, – сотни тысяч больных и безрадостные перспективы, а Кубе удается успешно сдерживать эпидемию.

С удивительным пренебрежением пишет Новиков и о партизанах Сьерра-Маэстры: это, дескать, “не повстанческая армия”, а “в лучшем случае – шайка вооруженных бродяг”. И если бы не хорошее отношение партизан к местным крестьянам и не абсурдный террор, развязанный против крестьян правительственной армией, никогда бы партизанам не добиться успеха. То есть пишет человек о Кубинской революции, “просвещает” молодежь, но при этом ничего не знает ни о вооруженном подполье “Движения 26 июля” на Кубе, ни о восстаниях, поднятых “Движением” в Сантъяго-де-Куба, Ольгине и других местах одновременно с высадкой с “Гранмы”, ни о восстании на флоте 5 сентября 1957 года, организованном совместными усилиями “Движения 26 июля”, партии “аутентиков” и революционно настроенных офицеров. Новиков то ли не подозревает, то ли специально умалчивает о боевых операциях “Движения” по всему острову, о высадке с яхты “Коринтия”, о нападении молодежи “аутентиков” на казармы “Гойкурия” в Матансасе, о захвате Революционным директоратом президентского дворца Батисты, радиостанции “Релох” и о других актах городской герильи. У Новикова все получается очень просто и очень глупо: ходила по горам “шайка вооруженных бродяг”, ходила, ну и почему-то ей повезло – взяла да и победила. Так, не революция, а нелепая случайность…

А вот как “объясняет” Новиков причины “боливийской эпопеи” Че: “Для Че Гевары началась совсем другая жизнь, не похожая на прежнюю. Он занимал какие-то высоченные посты в правительстве Кастро и непрерывно ездил по всему миру. Все это, однако же, оказалось куда менее увлекательным делом, чем партизанская война. Ну, встретился с Юрием Гагариным. Или – с товарищем Микояном. Появился с шапке-ушанке на трибуне мавзолея во время ноябрьского парада. Революционер, пошедшей по чиновничьей части, пополнел. Был светлый момент – когда американцы высадились на Плайя-Хирон, и Че встал во главе войск. Но атаку отбили и все потекло своим чередом. Прага – Женева, Уругвай – Парагвай. Генеральная Ассамблея ООН. Какое-то общество советско-кубинской дружбы. Представьте себе КГБшные хари, теток с высоченными прическами, профессиональных передовиков производства, всю фальшь и тоску мирка, в который попал Че.

Банковский клерк, когда ему исполняется лет тридцать пять, покупает мотоцикл. И возвращает себе иллюзию молодости, и упивается ею, пока простатит и геморрой не доконают его. В конформизме есть масса достоинств, без компромиссов вряд ли можно выдержать жизнь. Печаль в том, что всякий компромисс имеет черты поражения”.

То есть, понимаете, все было очень просто: ну скучно стало Че Геваре! Заскучал он, “непрерывно ездя по всему миру”. И подумал: вот я старею, полнею, с этим встречаюсь… как его… Юрием Гагариным… Скукотища! А не сделать ли мне мировую революцию?

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Ведь 15–17-летние читатели “Ома”, вконец охреневшие от TV и одураченные новыми школьными учебниками, и правда могут Новикову поверить. Им ведь невдомек, что Новиков мотивы действий великого человека подгоняет под стандарты собственной убогой психологии мещанина.

Это ведь надо совсем ополоуметь, чтобы назвать Плайя-Хирон “светлым моментом”! Не бывает революционеров, которые радуются угрозе гибели совершенной ими революции. То есть в реальности не бывает. А в мозгах авторов “Ома” – пожалуйста, есть.

Выводить “боливийскую эпопею” из “кризиса среднего возраста” у Че Гевары, как это делает Новиков – значит вовсе ничего не понимать в предмете, о котором пишешь.

“Континентальная герилья” ведь не была “самодеятельностью” Че Гевары, она готовилась всем кубинским руководством. Это было вполне естественно. Кубинские революционеры, как все грамотные латиноамериканские революционеры, чувствовали себя частью большей общности, чем собственная страна, – частью Латинской Америки (так повелось еще с Боливара) – и вполне естественно стремились освободить от социальной и неоколониальной зависимости весь континент, а не почивать на лаврах на своем острове. Помимо прочего, они понимали также и то, что маленькая Куба, лишенная энергоносителей, достаточных запасов полезных ископаемых и с однобоко развитой экономикой, неизбежно будет (в долгосрочной перспективе) зависеть от чужой воли – если не США, то СССР, – и изменить ситуацию может только континентальная революция. Союз революционных латиноамериканских государств – это уже достаточно сильный международный субъект, который может не бояться экономической блокады или политического давления со стороны какой-то из “великих держав”.

Кубинские революционеры, таким образом, с одной стороны, считали освобождение других народов своим моральным долгом (это называется интернационализм, новиковым этого не понять), а с другой – быстро осознали объективную ограниченность возможностей Кубинской республики по техническому обновлению и по диверсификации экономики и объективную слабость Кубы в военной области по сравнению с “северным соседом” (Карибский кризис 1962 года очень хорошо это показал).

Вдобавок к этому (как раз после Карибского кризиса, когда позиции СССР и Кубы резко разошлись) отношения между кубинским и советским руководствами стали быстро ухудшаться. Не раз и не два Че Гевара, а затем Кастро, встречаясь на Кубе с советскими делегациями, потрясали перед носом у гостей толстенными пачками бумаг, где было зафиксировано, с какими именно обвинениями в адрес кубинских лидеров и кубинской политики выступали в разных местах советские ответственные лица. “Это что – дружба?” – иронизировали Че и Фидель. Советские гости краснели и опускали глаза. А что они могли ответить? На Кубу, как правило, приезжали друзья Кубинской революции, а не ее недоброжелатели. Вообще, в московских коридорах власти шла скрытая борьба вокруг вопроса об отношении к Кубе. Представители разведок (и ПГУ, и ГРУ), хорошо представлявшие себе ситуацию в Латинской Америке, старались защитить кубинцев. Их поддерживали военные (из своих, геостратегических, соображений). Но Идеологический отдел ЦК КПСС испытывал к Кубе лютую ненависть – и навешивал на кубинских лидеров все мыслимые ярлыки. Че Гевара у людей из Идеологического отдела просто вызывал идиосинкразию – тем более, что их при случае постоянно “накручивали” аргентинские коммунисты, очень Че не любившие. Аргентинская компартия, лидеру которой В. Кодовилье при Сталине было отдано на откуп все латиноамериканское коммунистическое движение, вообще сыграла самую неприглядную роль в истории коммунистического движения на континенте (на ее совести, например, разгром Мексиканской компартии перед II Мировой войной). Че Гевара хорошо знал цену аргентинским коммунистам. Известна замечательная история о том, как аргентинские товарищи обратились к Че (тогда – директору Национального банка Кубы) и попросили у него денег на издание в Аргентине собрания сочинения Ленина. Че ответил им, что с такой просьбой логичнее обращаться в Москву. Но аргентинцы не отставали (в Москву они уже обращались, и там им уже отказали). Тогда Че предложил: “А вы возьмите сумму, которую вы, по вашему мнению, стоите, и сумму, которую вы стоите на самом деле, – и на разницу издайте собрание сочинений!”

Пока у власти находился Хрущев, очарованный романтикой Кубинской революции, недруги Кубы из Идеологического отдела ЦК вынуждены были действовать с оглядкой на Первого секретаря. Но при Брежневе позиция Идеологического отдела возобладала. Даже некролог в “Правде” на Че Гевару, как рассказал в “Независимой газете” в 1997 году Карэн Хачатуров, пришлось пробивать через ЦК КПСС со скандалом и ругаясь буквально из-за каждой запятой!

А. Нубаррон верно пишет, что отношения в 1967–1968 годах между кубинским и советским руководством испортились (хотя это и не афишировалось) до предела – и только Чехословацкий кризис все изменил.